Коммы скрыты. Хочу, чтобы все вполне насладились качественной интеллигентской русофобией.
Слабо самим угадать, без поиска?
- Гоголь, конечно, был гений... упаси Бог, я не замахиваюсь... все мы
из шинели, так сказать, хотя большинство из телогрейки... но изучение
"Тараса Бульбы" в школе... ну я не знаю...
Они же там всех режут, и это так, значит, замечательно, когда они
режут; а вот когда их режут, это ужасно и мерзко. То есть когда они бьют -
это хорошо и похвально, а когда их бьют - это плохо. Сплошной гимн дружбе и
интернационализму! Сплавали за море пожгли турок - молодцы. Порезали поляков
- молодцы. Евреев потопили - молодецкое развлечение. Жиды трусливые, жалкие,
грязные, корыстные и пронырливые, и их потуги спастись от смерти вызывают
только смех. Полезная для школы книга. Особенно полезно ее изучать,
наверное, именно евреям, полякам и туркам. Удивительно гуманный образец
великой русской классики.
- С руки Эйхенбаума принято возводить родословную Печорина к
Констану-Шатобриану. Да-да, конечно. Но:
Почему Лермонтов бросил "Княгиню Лиговскую"? Такая штука: Печорин уже,
от рождения, имеет все то, к чему бедный герой "Лиговской" стремится. Ну,
достигнет... не в энтим счастье.
Вопрос: читал ли Лермонтов "Красное и черное"? Не знаю. Но по логике
вещей - должен был, вероятно, прочитать.
И он, что естественно для человека толкового, в данном случае - для
гения, начинает там, где другой кончил. Печорин, как и Сорель, красив, умен,
горд, полон жизни, - но ему уже ничего не надобно добиваться, то, чего
вожделеет один - другой уже имеет. И вот что из этого вышло.
Зачем было писать "Княгиню Лиговскую", если "Красное и черное", то бишь
"Путь наверх", было уже написано. И он пишет уже "Жизнь наверху": следующую
и другую ипостась той же, в сущности, коллизии.
Хронологически, по датам, это вполне совпадает.
Психологически, творчески, тоже было бы естественно.
Сопоставительным анализом эта версия легко простраивается в
подробностях и доказывается. Странно, что до сих пор этого никто не сделал.
Впрочем, в массе своей литературоведы такие же тупые люди, как и прочие
граждане.
- В санчасти как-то после войны уже лежал, скука, читать нечего, мысли
разные, и вот "Повесть о настоящем человеке" стал вдруг что-то читать не как
книжку, ну, а как летчик. И возникли, должен сказать, вопросы. Кому их
задашь? замполиту? или школьной учительнице - жене командира?
Маресьев, конечно, герой, книжку писал не он; хотя потом уже я узнал,
что в сороковом году, во время воздушной битвы за Англию, над Нормандией был
сбит на своем "Спитфайре" английский капитан, командир эскадрильи, который
успел выброситься с парашютом и при приземлении сломал о_б_а п_р_о_т_е_з_а.
Ног не было выше колен. Немцы были настолько потрясены, что на следующий
день сбросили на его аэродром вымпел, где просили скинуть для него с
парашютом протезы в назначенном месте. И на этих протезах он благополучно
прожил в лагере до освобождения. (При этом, естественно, он не был ни
русским, ни коммунистом, и комиссара Воробьева не знал; но это я сейчас
такой умный, в свете перестройки и гласности).
Но по порядку. Бомбардировщики разгружаются над объектом, истребители
прикрывают, немцев в воздухе нет, что же делает командир конвоя? - удаляется
один в сторонку немножко пока повоевать. Тут на бомберов и мессеры
свалились.
Это какая-то ахинея первая. Увлекся, понимаешь, рвением горел! Да если
прикрытие - по любой причине! хоть на минуту! - оставляло бомберов, и немцы
срубали хоть один, то командир истребителей автоматически шел под трибунал -
ив редком случае шел в штрафбат, а так - расстреливался. Грубейшее нарушение
приказа - охраны вверенных бомбардировщиков! Таково было положение, закон.
Дальше. Взяли его в клещи - сажать повели. Да на кой он им сдался?
новая секретная машина, или ас знаменитый? или делать им нечего было? жгли
всех пачками, а тут решили истребителя сажать.
Ну ладно: ведут. И тут он уходит наверх, вырываясь из-под верхнего.
Только зацепить успели. Чтоб "И-16" ушел от "Мессершмитта" на вертикалях -
это спорно. На горизонталях - ладно: скорость ниже, крыло короче, радиус
разворота меньше, - маневренней на горизонталях, можно ускользнуть. Но на
вертикалях - с меньшей скоростью, меньшей мощностью, меньшим темпом набора
высоты, - не знаю, не слыхал.
Ладно: ушел. Тянет домой с обрезанным движком. Явно не дотягивает,
внизу лес, садиться некуда. Вопрос: почему не прыгает с минимальной высоты,
пока можно? Это ж самоубийство, почти нет шансов остаться в живых, в лучшем
случае переломаешься в труху! Объясните мне, летчику, зачем втыкаться в
лес?!
Лежит. Медведь подходит, шатун. Ходил я на медведя... Если на лес
грохнется с неба самолет поблизости, то медведь тут же обделается и удерет
от этого необъяснимого ужаса, и приблизится очень нескоро и очень осторожно.
Ну, шатун, жрать хотел - пришел. Когтем цапнул - комбинезон не подался. Да
он цапнет - жесть раздерет, голову оторвет! "комбинезон не подался"! Понюхал
- решил: мертвый. Это, может, Полевой решил бы, что мертвый, а медведь - он
как-нибудь разберет, кто мертвый, а кто живой. И свернет шею. Голодный -
закусит сразу, сытый - прикопает, чтоб запашок пошел, но сытый шатун - это
редкость большая. Короче, глупый медведь попался и несчастливый. Потому что
человек тут же, лежа, выстрелил в медведя из пистолета и убил его. Это,
стало быть, лежа, навскидку, одним выстрелом, из пистолета ТТ - какого ж
еще? - калибра 7,62 - уложил медведя. Странно еще, что не из рогатки он его
убил. Как пропаганду мощи советского стрелкового оружия я это понимаю, а как
рецепт охоты на медведя - пусть мне писатели растолкуют, это я не понимаю.
Эту живучую махину - из этой пукалки? в сердце - фиг, на дыбки поднимать
надо, иначе не попасть, с черепа рикошетом соскользнет, позвоночник из этого
положения такой ерундой тоже не перешибешь. Короче, охотник на привале.
Кстати. Курс свой он знал, карту имел, расстояние до линии фронта
представлял, - чего он тогда медвежатиной не запасся? Или исключительно
ежиков и клюкву предпочитал?
А вот дальше он чувствует, что похоже, переломал плюсны стоп. Похоже,
даже раздробил. И что же он делает? Снимает унты... Пока меня первый раз не
ранило, я не понимал, почему на раненых одежду срезают, а не снимают
нормально. А потому что движения эти все в твоей ране смещают, давят, трут,
кажется - просто мясо у тебя с костей завернется пластом, если штаны на тебе
не разрежут, а снимать начнут с раны. И сапоги срезают, и валенки. А когда
раздроблены все мелкие косточки стопы - снимать обувь, - это пытка чище
любого испанского сапога. Так мало того - он потом унты обратно натянул! Тут
я не выдержал, спросил у доктора в санчасти. Удивился доктор, прочитал,
помычал, уклонился. Так он потом еще встал на эти ноги и пошел!!! По горячке
после ранения и на обрубках пойдешь, но это первые минуты только, а потом
все! это где ж вы видели, чтоб люди на раздробленных ногах шли да шли?!
Как хотите, но все это чушь.
С тех пор хотелось мне как-нибудь с Маресьевым встретиться и узнать,
как на самом деле все было. Если только не случилось так, что вместо
собственной памяти у него теперь сочиненное хреновым, я вам доложу,
писателем Полевым.
- Характером и духом великий либерал, что видно из его биографии и
произведений, был не слишком кремнев; Виардо в их любовном дуэте его
переломила и подчинила навсегда, следствия чего прочитываются и без изучения
психоанализа Фрейда. И все его герои не есть сильные люди, даже если хотят
таковыми казаться и кажутся окружающим и даже себе: авторские антиномии,
пертурбации, коллизии и мелихлюндии начиняют их всех.
И только в одном случае попытался создать Тургенев сильный мужской
характер, каким сам не обладал и который мечтал себе выработать, иметь хотя
бы для самосознания, самоуважения: это отец Владимира из "Первой любви". И
когда он взмахивает хлыстом, а она смотрит неизъяснимо и целует на своей
руке след его удара, вспухший рубец, - вдруг понимаешь, чувствуешь, что это
неправда, не было, не могло быть, но очень хотелось, чтобы было: безумно
мечтал Тургенев быть вот таким мужественным, повелительным, забравшим полную
власть над любимой женщиной, предавшейся ему всем телом и душой.
- Если нет в тебе крутизны - крутого героя не сделаешь. Тот, кто так
обращается с любимой женщиной, уж с нелюбимой женой еще лучше разберется; а
тут - ах-ах, слезы-мольбы, дай развестись - хочу жениться, все плачут,
болеют, умирают и уезжают. Да, Тургенев пытался иногда представить себя
таким крутым, и в письме, естественно, сублимировал, но даже не знал,
бедный, что дальше-то будет делать такой крутой! и давай его плакать...
- Бедолага! Недаром солдафон Толстой издевался в "Современнике" над его
"демократическими ляжками": "Шлепну шпака, как мух-ху!"
- Да нет, не тот, конечно, который начальник в Лениздате, а который
Иван Алексеевич. Уж так он себя любил, так щемяще и пронзительно любил, что
просто не знаю... и жалел. Неприлично, не по мужски, неловко иногда читать,
в конце концов. В чем-то - основу его творчества составляет внимательная,
понимающая, трогательная, с сочувствием и жалостью любовь к себе, любимому.
- Любил барин клубничку и себя в клубничке, и болезненно скорбел по
отсутствию оного."
Там и ещё есть разбор "Как закалялась сталь". Там много чего есть.
Угадали - Михаил Веллер.
Journal information