В патриархальной России в идейном поле господствовало православие, а церковь была главным регулятором духовной жизни, установителем нравственных норм.
Что может быть лучшим нравственным регулятором, чем страх попасть в ад на вечные муки? Именно страх является самым лучшим регулятором. Здесь христианство рассматривается социологически, как "кнут" и "пряник". Поскольку всюду исхожу из одного из главных постулатов - что люди слабы, то "кнут" оказывается более важным.
С тех пор, как Церковь утратила идеологическую гегемонию, на её место стала претендовать культура. Но имеет ли она то же влияние на общество, какое имел авторитет церкви? Обладает ли она необходимыми для регулирования духовной жизни механизмами, какие имела церковь?
А точнее, какие именно идеи должна развить и какие именно механизмы их внедрения должна использовать культура для того, чтобы стать нравственным авторитетом для современного общества?
Церковь, проводя свое нравственное учение, опиралась на страх. Деспотия - вот практически единственное логическое следствие и адекватная замена Традиции, возможно, и не только в нашем христианском мiре. То есть мирским аналогом христианства (а точнее - страха в христианстве), его светским, так сказать, отражением, будет страх в обществе, то есть деспотия.
Однако чейчас общество сложно подчинить страхом – будь то диктат идеи или тоталитарная власть. Кроме того, тоталитарная власть недолговечна, так как народ очень быстро устаёт от неё.
Культура может предложить русскому обществу некую сверхценную идею, которая будет добровольно принята всем обществом (или значительной частью его) и ради которой общество будет готово подчиняться, ограничивать себя во имя высшего.
Коммунистическая идея уже не сможет восстановить прежнюю силу. Либеральная идея исчерпала себя полностью, по крайней мере, в России. В обозримой перспективе она реабилитировать себя не сможет. Да и трудно быть уверенным, что либерализм есть вообще продуктивная идея. Национализм не сможет объединить всё общество России, уже сложившееся как многонациональный конгломерат. Вопрос остается открытым.
Если сверхценная идея не будет найдена, то у России останется только одна модель развития, когда деспотический строй постоянно чередуется с либеральным. Тот страх, который был в религии, может быть заменён либо деспотией, либо сверхценной идеей.
Вся диктофонная запись, к сожалению, пропала. Помню, я говорил её, что сверхценная идея на нынешнем этапе не должна отрицать христианство, то есть быть ему как бы комплементарной.
Сейчас сверхценная идея не может быть атеистичской, как то было после 1917 года. Но и не растворяться в христианстве, быть достаточно самостоятельной по отношению к нему.
(недописано)
Journal information