Роспуск СССР вторичен от всеобщего понимания тупиковости этого строя. Сам по себе роспуск не взялся из ничего, вот, потому что так задумали некие злодеи. Люди поняли то, что до меня только сейчас дошло: у СССР нет будущего.
А если менять строй, то распускать и Союз. Это всё было взаимосвязано. Ведь Союз - и, шире, лагерь СЭВ - держался на той же самой диктатуре. Вспомните наши танки в Венгрии, Чехии в 50-х... Вспомните события в Польше... Социализм ничем не мог привлечь тамошнего обывателя. Как и у нас, он держался только на насилии. Дай свободу -всё и разлетится.
Тупиковость строя связана с тем, что невозможно сформировать необходимое количество людей с социалистической сознательностью. Идейные и принципиальные будут не просто в меньшнстве - их будут считанные единицы. И именно эгоисты и рвачи в своей массе займут руководящие посты. Именно они, и изменить ситуацию можно лишь усилением диктатуры. Причём для всего общества, а не только в перспективе ротации кадров.
Тут в коммах приводили примеры с прополкой - мол, всегда есть эгоисты, в любых обществах, с ним все борятся.
Это так, но вся проблема в том, что именно социализм предполагает особую сознательность.
Без неё он невозможен. Сознательность - основа социализма. Об этом постоянно писал дедушка Каплан.
Если несознательные люди окажутся на руководящих постах - то мы автоматически получаем не социалистический строй. Только по виду социалистический, на уровне риторики, вот как у нас и было. То есть именно сознательность является фактором, который создаёт тип общественного строя.
Сознательности же у большевистских лидеров не было с самого начала. Поинтересуйтесь, какой особняк себе занял Троцкий. Уж если на самом верху сознательности не было, как ожидать её на более низких этажах? Разве не власти должны показывать пример? Ну, вот как сейчас - разве не патриарх должен подавать пример нестяжательности?
Поэтому большевики пошли по самому лёгкому пути: они решили привить сознательность диктаторскими методами. А диктатура хороша лишь на небольшой срок - скажем, на период подготовки к войне, лет на 5, максимум 10 (всё это подробно разбирал Прохоров в "Русской модели управления"). У нас же она протянулась на 70 лет. И к концу 70-х её уже все ненавидели. Потому что она требовала сознательности от всех, кроме самой себя. И это называется социализмом?
Страну восстановили - и поняли, что народ во имя социализма не хочет отказываться от материальных благ. Отсюда и хрущёвские изменения по поводу "догоним и перегоним", колбаса и всё такое. Хрущёв был прав. Народ не может долго затягивать пояса.
Вот я сегодня слушал Фурсова - совсем другими ушами, чем 2 месяца назад. Он говорит, что капитализм не снял противоречия, накопившиеся в позднем СССР. Это враньё.
Самое главное противоречие - никто никакого коммунизма не собирался строить, ни народ, ни партия. Все жили своими материальными интересами. Но вслух утверждали, что строят коммунизм. И чтобы подняться по карьерной лестнице, нужно было изображать веру в коммунизм. Когда я поступал на философский, то получал рекомендацию на бюро райкома КПСС. А без неё - что, поступить на философский нельзя было?
Главное противоречие СССР - между словом и делом. Никому этот коммунизм и задаром не нужен был. Все хотели как можно больше ухватить, и так было с самого начала, с 17 года. Сознательных были единицы и они были маргиналы, ни на что не влияли. А сейчас можно говорить в открытую: да, я нахапал. Ну и что?
Исчезла ложь и тотальное лицемерие коммунистического режима.
И народ всегда чувствовал эту ложь. Народ всегда относился к большевикам как к чему-то чуждому. Советский режим держались лишь на насилии.
А ещё исчезло насилие. Нас более никто не таскает на комсомольские и прочие собрания. Исчезло то самое насилие, на котором всё держалось. Кнут сменился на пряник. Хочешь - зарабатывай. Не хочешь - имей массу свободного времени. И можешь что хочешь в инете писать. Никто тебя не посадит за выпады против правящего режима.
Если строить СССР 2.0 - то всё будет то же самое, что в первом варианте. Потому что останется ключевая проблема, которую так и не решили - проблема сознательности. Кстати, не справился с нею и Кургинян. Поскольку проблема настолько ключевая, что, если бы её кто-нибудь решил, это было бы грандиозное "ноу-хау", об этом сразу бы все начали говорить, все сразу бы стали ссылаться и цитировать это решение
А без этого "ноу-хау" вся деятельность Кургиняна - только болтовня, что "не следует повторять ошибки прошлого". Какие ошибки? Если у меня ногти растут - это ошибка? То же самое и с человеческой натурой. Эгоизм заложен в нас на предельной глубине, он связн с грехопадением перволюдей.
Именно этот фактор все (и я в том числе) упускали из виду в своих построениях. Именно поэтому вся деятельность Кургиняна - это болтовня. И народ это чувствует. Почему за ним пошла небольшая кучка не особо умных людей. Что ж остальные его не поддержали - при такой раскрутке по телевидению? Когда всё вокруг настолько плохо, и некоторые считают, что будет только хуже и хуже?
Знаете Михаил, народ он ведь не дурак. Он может ненавидеть нынешнюю власть (впрочем, Вы можете почитать мою запись сразу после выборов - "Кто голосовал за Путина?" Очень многие сознались, что голосовали). Но народ в своей массе понимает, что возврат к прежнему невозможен. Он чувствует, что всё будет то же самое - унылое хождение строем на партсобрания. Отсутствие нормального развития.
Социализм был обречён именно потому, что не сумели сформировать социалистический тип личности. Сформировали буржуа. Которому всё не нравилось. И который уже тяготился диктатурой. Которому уже нужен некоторый уровень свободы и возможности иметь материальные блага. Да хоть заработать настолько, чтобы вылечить больного ребёнка за границу. И он видел, что власти могут это, а он - нет. И вставал вопрос - а есть ли тогда социальная справедливость? Да я об этом написал в тексте "Как возможен социализм?"
Да, СССР можно было спасти. Если снова затянуть гайки, полстраны пересажать в лагеря, снова вернуть шарашки. Полстраны - это не преувеличение. Именно столько же были против СССР. Все образованные люди были против. Все производственники, все технари, все учёные. А уж как были против гуманитарии. У нас же гуманитарных наук, считай не было. Как можно анализировать любое явление хоть тот же лубочную живопись, если в основе анализа - учение о борьбе классов. Мол, лубок - это такое проявление классовой борьбы)) Всё подгонялось под максистскую догматику. Мы только сейчас навёрстываем упущенное. Гуманитарные науки выпали из развития на 70 лет.
КПСС лишилась полностью опоры в народе. В случае нового зажима гаек не было бы развития. А отставание большое было, хоть в той же компьютерной отрасли, его нужно было навёрстывать.
И у нас бы не прошёл китайский вариант. Потому что мы - другие. У нас бы одной Тянанменью не отделались бы. У нас Запад рядом. Китайский менталитет переварил те жертвы - а наш бы не переварил. У нас из-за одного раздавленного солдата в 91-м был шум на весь мир. А тут пришлось бы репрессировать десятки тысяч. Во имя сохранения социализма. Какой Китай?
Вариантов не было, как сворачивать эксперимент. И его не особо плохо свернули, могло быть и хуже.
А вообще, скачайте Панарина, я его всё время цитирую, он хорошо обо всём этом пишет.
Попробуйте представить картинку социализма, где проблема человеческой личности решена - причём не диктаторскими методами, а чтобы человек выбрал социалистический образ жизни свободно - я первый Вам в ножки поклонюсь.
Только я вот такую картинку представить не могу. А я ОЧЕНЬ много об этом думал. Потратил несколько лет. И Кургинян не додумался - вот ведь совпадение. И никто не додумался. Иначе я бы об этом знал. И товарищи, которые сейчас мечтают о восстановлении СССР, они же не парятся этой проблемой. Реакция на мои последние записи показала, что они вообще её не видят. Стало быть, хотят решить по старинке - "не захочешь, заставим". Но в современном обществе так дела не делаются. Современный человек работает ради пряника, а не из-за кнута.
Весь этот комплекс проблем нужно постараться увидеть внутренним зрением как единое целое. Именно это я и называю: должно хватить мозгов. Мне вот только недавно хватило.
Если не видите - задавайте вопросы прямо здесь. Персонально Вам готов ответить.
Вы пишете "Но точного ответа у меня нет". А Вы копните себя - почему у Вас нет точного ответа? Будьте готовы, что нет именно по тем причинам, которые я недавно описал.
Процитирую ещё кое-что. Отсюда: http://maxpark.com/community/129/content/1315643
В соответствии с Третьей программой Коммунистической партии к концу 1965 года в Советском Союзе планировалось отменить все налоги с населения. Первую фазу коммунизма было решено построить к 1970 году. Полный коммунизм — еще через десять лет, к 1980 году.
С гордостью повторю те великие предначертания. К 1970 году было намечено:
• Превзойти во много раз и оставить далеко позади объем промышленного производства США.
• Резко повысить производительность труда с одновременным резким сокращением рабочего дня и рабочей недели.
• Обеспечить в Советском Союзе самый высокий уровень жизни по сравнению с любой страной капитализма.
• Предоставить каждой семье бесплатную квартиру, пользование которой тоже должно быть бесплатным.
• Отменить плату за электричество, воду, газ, отопление.
• Общественный транспорт сделать бесплатным.
• Ввести бесплатную одежду и питание для школьников, бесплатное общественное питание на производстве.
• Санатории, курорты, дома отдыха, туристические базы сделать бесплатными.
• То же самое — в отношении детских садов, спортивных залов, бассейнов, стадионов, цирков, театров, кинотеатров, массовых зрелищ, футбольных матчей и тому подобного.
• Все магазины сделать магазинами без продавцов.
• Резко улучшить медицинское обслуживание трудящихся. Медицина и все медикаменты — бесплатно.
К 1980 году предполагалось постепенное отмирание государства и всех его функций, переход к общественному самоуправлению людей и осуществление великого принципа: ОТ КАЖДОГО — ПО СПОСОБНОСТЯМ, КАЖДОМУ — ПО ПОТРЕБНОСТЯМ.
Проще говоря — люди будут работать не потому, что нужда заставляет, а потому, что сознают: работа каждого идет на благо всего общества. А получать каждый будет не по результатам труда, а по потребностям — то есть столько, сколько захочешь. Принуждать никто никого не будет. Государство отомрет. Останутся только свободные сообщества людей.
Совершенно понятно, что в коммунистическом обществе не будет преступлений. Они не нужны. Если тебе чего-то захотелось — пойди и возьми.
Все это здорово. Однако веселые ребята, которые все это сочиняли, забыли, что наши потребности всегда превосходят наши возможности. Тут я ставлю ударение на слове «всегда».
Потребности недосягаемы как горизонт.
Предел мечтаний зэка в концлагере во времена правления товарища Ленина — буханка черняшки. Смолотить бы целую буханку — после того можно и помирать. Но тот, кто имел целую буханку, мечтал иметь еще и котелок горячей баланды. А тот, у кого была и черняшка, и баланда, думал о кружке свекольного самогона. Нам всегда хочется чего-то сверх того, что имеем. Курсанту ужасно хочется стать лейтенантом, а лейтенанту — капитаном. Тот, у кого есть миллион, мечтает о десяти. Тот, у кого десять, мечтает о ста. Далее — по нарастающей.
Пытался ли кто-нибудь из авторов этого эпохального документа определить, пусть даже теоретически, материальные потребности хотя бы одной нашей женщины? Возьмем для примера мою ненаглядную Татьяночку. Способен ли кто вычислить ее материальные потребности? Считал ли кто, сколько пар туфель не хватает ей до полного счастья, сколько шуб, плащей, платьев и шляпок, сколько пар перчаток, сумок и шарфиков, сколько бриллиантов, опалов, изумрудов, рубинов и сапфиров? Считал ли кто, сколько потребуется колец, браслетов, перстней, брошек, цепочек, часов, чтобы удовлетворить ее желания? Представил ли кто, сколько нужно автомашин, яхт, дворцов, чтобы удовлетворить ее материальные потребности? Сообразил ли кто, в каких бы самолетах она летала, в каких отелях останавливалась бы, в каких лимузинах носилась бы по дорогам, если бы все ограничивалось не нашими с ней скромными возможностями, а ее широкими материальными потребностями?
Да ведь и у мужчин потребности есть. Лично у меня есть потребность жить под пальмами на берегу лазурного моря. И ни черта не делать. Мне дворца не нужно. Я человек простой. Мне бы виллы хватило — семь-восемь комнат с верандами и балконами над пустынным, белого песка, пляжем. Моя скромная потребность — завтрак с шампанским, большие красные омары к обеду, совсем немного осетровой икорочки к ужину под «Байкальскую» водочку.
Проблема в том, что не я один такой. У других мужиков тоже есть потребности. Разнообразные и неисчерпаемые. И если все будут получать по потребностям, то кому захочется прозябать в малярийных болотах, мерзнуть в тундре, отбиваться от мошкары и комаров в непролазной тайге, изнывать в песках, жадно глотать соленую воду в знойной степи.
Правильно люди мыслят: знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Но в 1961 году родная Коммунистическая партия опубликовала программу, из которой следовало: не надо, граждане, прикуп знать! Не надо даже и карты брать в руки — скоро все будем жить по потребностям!
Но если так, то ведь все в Сочи бросятся. И кто после этого захочет глотать ядовитый дым Магнитогорска, растить своих детей в радиоактивном Челябинске или коротать век в навеки отравленном Джезказгане?
Люди в те годы рвались не только в Сочи, но и в Москву, в Питер, в Киев.
Но туда не пускали. В Москве (а также в Одессе и Ростове, в Ереване и Тбилиси, в Воронеже и Конотопе) могли жить только те, кто тут родился и вырос, кто тут всегда жил или тот, кто получил сюда назначение на работу. А так, «за здорово живешь», приехать в какой-то город и в нем жить было нельзя. Так была система устроена, что всякого-разного в город не пускали. Ни в какой. И из мелкого захудалого городишки в более крупный тоже не было хода.
Представим себе коммунизм. Вот город, миллионов эдак на десять народу, и каждый берет себе квартиру по потребности. Каждому хочется и к центру поближе, и чтоб тихо было, и чтоб балконы на солнечную сторону. И еще много всего хочется. Вы представляете, что будет, когда каждый начнет свои потребности удовлетворять? А если туда же ринутся обитатели дальних и ближних окрестностей?
И вот наша родная Коммунистическая партия опубликовала программу своей деятельности и устройства нашей грядущей жизни: будем жить по потребностям!
Если бы эту программу попытались осуществить, то десятки миллионов людей рванули бы туда, где лучше, оставляя волкам и лисам Братск и Абакан, Магадан и Тайшет, Усть-Илим и Находку.
Жить там, где не хочется, нас заставляет нужда. Она же, злодейка, заставляет еще и заниматься тем, чем при первой возможности никто добровольно заниматься бы не стал. Ради необходимости нам надо вставать в три или в пять утра, а ложиться — за полночь. Ради жестокой необходимости люди вынуждены выполнять тяжелую, нудную, грязную, неблагодарную, унизительную и опасную работу: таскать мешки с цементом и мыть общественные сортиры, дышать асбестовой пылью, дробить скалы в урановых рудниках, уносить чужие объедки в ресторанах, чистить канализационные трубы и рыть могилы на кладбище. А вы когда-нибудь бывали на бойне, на скотном дворе, на свалке радиоактивных отходов, в крематории, в сталеплавильном цеху? Да что там свалка. На обыкновенной лесопилке визгу столько, что к вечеру в голове звенит. А на прядильной фабрике — пыль и грохот. Если все будут получать по потребностям, если нужда не будет гнать людей на Новую Землю и Шпицберген, в Анадырь и Барабаш, то кто же будет вкалывать там, где не хочется? Кто будет за нами хлев чистить? Да если бы у меня (и у моей Татьяночки) было всего по потребностям, стал бы я эту книжку писать? У меня на это нудное изматывающее занятия нет ни здоровья, ни нервов. Мне отдыхать и лечиться предписано.
Так вот, если где-то когда-то кому-то удастся обеспечить потребление по потребностям, то никто не будет работать на вредной, опасной, нудной, грязной и неблагодарной работе.
Тут мне и возразят: наверное, при коммунизме будет установлен какой-то минимум работы, которую каждый обязан выполнить, и будет определен какой-то максимум потребления.
Это вы, граждане, здорово придумали. Но ни в трудах теоретиков марксизма, ни в Третьей программе Коммунистической партии Советского Союза никаких оговорок насчет ограничения потребления не содержалось. Там прямо сказано: каждому — по потребностям! И о минимально необходимом количестве выполненной работы тоже — ни намека, ни слова. Работать по способностям — и баста!
Но если же сочинители этого документа имели в виду, что каждый должен будет какой-то минимум работы выполнить и что потребностям нашим будет установлен какой-то потолок, то в этом случае следовало называть вещи своими именами:
ОТ КАЖДОГО — НОРМА, КАЖДОМУ — ПАЙКА.
Так я о чем? Я о том, что осетровой икры на всех все равно не хватит. Как и роскошных особняков на лазурных берегах.
Если кто-то из сочинителей Третьей программы Коммунистической партии Советского Союза этого не понимал, значит, был он дураком.
А если все понимал, но вел народ к достижению заведомо недостижимых целей, — значит, был он преступником.
Коммунисты бывают хорошими и плохими.
Хорошие — это те, которые до верховной власти не дорвались: Маркс, Че Гевара, Бухарин.
А те, которые до власти дорвались, все без единого исключения попадают в категорию дураков или преступников: Чаушеску, Кастро, Пол Пот, Ракоши… Список продолжайте сами.
И это не случайно. Вести народ к будущему, в котором каждый будет получать по потребностям, могли только отпетые негодяи или беспросветные придурки. В диапазоне между этими крайними точками обитало большинство из этой своры (или стада) борцов: преступные дураки.
Наши вожди, товарищи Хрущёв и Козлов, Андропов и Брежнев, Косыгин и Горбачев, Маленков и Молотов, Берия и Абакумов, и многие, многие, многие другие жили при коммунизме. Все, что они нам обещали в грядущем, сами имели в настоящем: виллы на берегу лазурного моря, шампанское к завтраку, омаров к обеду и немного осетровой икорочки на вечер под «Байкальскую» водочку. И все у них там было бесплатным: санатории и дома отдыха, бассейны и спортивные залы. Были у них бесплатные квартиры с бесплатной водой, отоплением и электричеством. Одежда и обувь, понятно, бесплатные, как и питание на производстве. Их лечили лучшие врачи, и получали они бесплатно лучшие медикаменты из проклятого зарубежья.
Автомобиль товарища Ленина — «Роллс-Ройс». Понимал вождь толк в автомобилях. Товарищ Дзержинский ходил в солдатской шинели (хотя в армии никогда не служил), но это, как сейчас говорят, — «понты». А жил товарищ Дзержинский в особняке, который до переворота принадлежал самому богатому человеку России. И кушал соответственно. Отдыхали вожди в царских дворцах под шум прибоя.
Но это не все. Те, кто нас вел в светлое будущее, имели в настоящем даже больше того, что нам обещали в грядущих десятилетиях. Они имели целые легионы слуг: поваров и парикмахеров, уборщиц и водителей, телохранителей и портных, зубных врачей и поваров, массажисток, официанток и егерей, садовников и личных пилотов.
И вот представим себе: наступил тот самый обещанный 1980-й год. И все равны. Осетровой икры и дворцов под пальмами, как мы уже установили, на всех хватить не могло. В принципе. И пришлось бы нашим вождям делиться с подведомственным народом жилплощадью и колбасой. Они, надо полагать, о том только и мечтали.
Представим, что наступило прекрасное завтра, и бывшие слуги вождей получают по потребностям. А потребности холуя, надо иметь в виду, даже выше потребностей барина. Не зря сказано: не дай Бог свинье рогов, а холопу барства. Но если вчерашний холоп получит по потребностям, то зачем ему убирать грязные тарелки вождя, выбивать ковры и чесать ему пятки по вечерам?
Прикинем: очень ли хотелось вождям построить коммунизм и жить в ту пору прекрасную, когда никто не будет их охранять и обслуживать? Когда никто не будет загонять дичь в их сети и массажировать их натруженные спины?
Так вот: коммунизм вождям Советского Союза, от Кремля до последнего сельского райкома, был не нужен. Все три программы Коммунистической партии были примитивным обманом: затяните, граждане, пояса сегодня, а уж завтра всем будет по потребностям.
в 1917 году захватили власть в великой стране, шли к победе под лозунгом: земля крестьянам! И они ее крестьянам отдали. Разделили по справедливости: каждой семье по количеству едоков. Но прошло пять-шесть лет, и деревня разделилась на бедных, средних и богатых.
Тот, кто вставал в десять утра, пил самогонку в полдень, весь вечер плясал да играл на гармошке, остался бедным. Ему всегда не хватало, он не мог прокормить ни себя, ни свою семью.
Тот, кто старался, поднялся из бедности, тот смог кормить свою семью.
А тот, кто вставал до зари, кто весь день пахал, не разгибая спины, тот стал богатым. Он кормил себя, семью и великую страну.
Однако это продолжалось недолго. Возникло явление, которое именовалось официальным термином «хлебозаготовительные трудности».
Что за трудности такие? Вникнем в смысл термина: хлеба много, только заготовить его трудно. Это еще почему? Да потому, что промышленность национализирована, то есть полностью находилась в руках государства. Государственная промышленность производила то, что нужно государству: танки, пушки, самолеты, подводные лодки, сталь, которая была нужна для производства все тех же танков, пушек и подводных лодок, железную руду и уголь, которые нужны для производства стали… А нужды народа удовлетворялись по остаточному принципу. То, что государству негоже, то — народу.
И еще: частная торговля хлебом запрещена.
Единственным покупателем хлеба является государство. Тут железная непробиваемая монополия. И назначаются закупочные цены на хлеб исходя из государственных интересов, то есть страшно низкие.
Но и единственным производителем промышленных товаров является государство. Тут тоже железная непробиваемая монополия. И тут тоже государство, назначая цены, исходит из того же государственного интереса. А государству выгодно купить втридешева, продать втридорога. Потому цены на керосин и гвозди, на топоры и сеялки, на плуги и ситец страшно высокие.
Это явление тоже имело научно обоснованный термин: «ножницы цен».
Трудолюбивый пахарь, заработав много денег, посматривал по сторонам: а что бы мне на эти деньги купить? Танк мне не нужен, да его и не продадут. Вилы, лопату, лампу керосиновую и галоши за огромные деньги купил. А больше в магазинах ничего нет. Так зачем мне продавать хлеб и картошку, если на вырученные деньги все равно нечего покупать?
Большинство населения страны — крестьяне. Трудолюбивых — следовательно, богатых — миллионы. Зачем им такая власть, которая за счет народов России содержит коммунистические партии во всем мире? Зачем эта бюрократия, пожирающая все, что произведено трудом народа? Зачем такая система, при которой денег много, а покупать нечего?
Как только мужик богател, так сразу начинал роптать, так сразу становился потенциальным врагом.
И эту проблему надо было решать.
Кремлевские гении нашли выход: всех богатых мужиков раскулачить, то есть отобрать у них все, что у них есть, а их самих вывезти зимой в тайгу, в тундру, в продуваемые буранами степи Казахстана и там выбросить на мороз. Пусть передохнут. А тех, кто сопротивляется, стрелять на месте.
В народные массы был брошен лозунг: ЛИКВИДИРУЕМ КУЛАЧЕСТВО КАК КЛАСС!
И ликвидировали. В самом прямом смысле.
Одного из самых лютых врагов народа звали Михаилом Шолоховым. Этот бездарный алкоголик быстро сочинил книжонку «Поднятая целина» — о том, как зимой Красная Армия вывозила тысячи семей с малыми детьми на гибель. Шолохов в восторге: чтоб не мешали жизнь счастливую строить!
В ходе войны Черчилль побывал в Советском Союзе, вел переговоры со Сталиным, вечерами оба дружно поддавали. И Черчилль поинтересовался: так сколько вы мужиков выселили и выбросили на снег за Урал? И получил ответ: десять миллионов.
Прошло много лет, и верный заместитель Сталина товарищ Молотов выразил несогласие: нет, было не так. «Сталин говорил, что мы выселили десять миллионов. На самом деле мы выселили двадцать миллионов».[2]
С трудолюбивыми мужиками разобрались. Их ликвидировали. А дальше — что?
А дальше надо было решить двуединую задачу. С одной стороны, сделать так, чтобы все другие мужики не богатели. Никогда. С другой стороны, так устроить, чтобы мужику вообще ничего не надо было платить за хлеб и картошку, за масло и мясо. И чтобы не с каждым по отдельности разбираться, а выгребать из общественных амбаров.
И было придумано коллективное хозяйство — колхоз.
Земля, конечно, принадлежит крестьянам, как и было обещано, да только не каждому в отдельности, а всей безответственной толпе. И коровы, и лошади, и сеялки — все общее пусть принадлежит коллективу. Желающих вступать в колхоз не нашлось. Надо было в колхозы загонять силой. Ради этого у мужиков отбирали все продовольствие. Вообще все. Вступишь в колхоз — дадим жрать, не вступишь — сдохнешь от голода. Умерли миллионы. Но колхозный строй победил! Теперь не надо было покупать хлеб у мужика. Теперь колхозу спускали план: сдать столько-то мяса, столько зерна, столько льна, а вот столько гороха.
За свой труд колхозник денег не получал. Вообще никаких. Ему платили натурой, как в средние века. Председатель и бригадиры за выполнение какого-то объема работ засчитывали трудовой день — трудодень. После того, как колхоз выполнял государственный план сдачи продуктов, остатки картошки и свеклы, соломы и сена делились между колхозниками пропорционально вложенным усилиям.
Рабский труд непроизводителен. Рабский труд на земле непроизводителен втройне. Труд на земле — это не камни тесать, не дороги мостить, не пирамиды строить. Труд на земле — это творчество. Но всякая инициатива в колхозах была убита, как и личная заинтересованность в результатах труда. Мало того, самая деятельная и «пробивная» часть из оставшихся мужиков тут же подалась в управленцы. Вчерашний сеятель средней руки становился председателем, замом председателя, помощником или бригадиром. В каждом из них страна теряла одного кормильца и приобретала еще одного бюрократа.
Колхозная бюрократия вела себя как любая бюрократия в мире: плодилась, размножалась, воровала и обманывала. Председатели колхозов обрастали телефонами, секретаршами, канцелярскими столами, счетоводами, шкафами с бумагами, завхозами, графиками сева и уборки, планами и отчетами об их досрочном выполнении.
Любимчику бригадира или дочке председателя начисляли то, чего они не делали. А за счет кого? За счет того, кто хорошо вкалывал. Так зачем хорошо вкалывать, если твои успехи дяде Ване или тете Маше запишут?
Так ведь народ разбежится из таких колхозов. Нет, граждане! У нас все предусмотрено. Чтобы из колхозов народ не побежал, были введены внутренние паспорта. Но только для тех, кто живет в городе. А колхознику паспорт не положен. Нет, не заграничный паспорт. Граница на замке. Из рая не сбежишь. Колхознику не полагался внутренний паспорт. Зачем он рабу? А без паспорта колхозники — то есть большинство населения страны — формально гражданами своей страны не являлись. Собакам паспорт полагался, колхознику — нет. Собаку можно было возить в самолете, а колхозник никогда в самолете не летал. Не для тебя, дорогой товарищ, конструкторы Туполев и Антонов стараются. Рылом ты не вышел в пассажирском самолете летать. И в гостиницу колхозников не пускали. Скоту и колхозникам там не место.
Так и жили.
И вот стране, где большая часть населения была опущена на уровень рабов, которые никуда не могли убежать, которым денег за работу не полагалось, товарищи Козлов и Хрущёв обещали жизнь при коммунизме, где каждый будет работать по способностям, а получать по потребностям. Но, пообещав, колхозного рабства не отменили, земли мужикам не дали, как и внутренних паспортов, и деньгами за труд не платили.
Точно так, как из Восточной Германии люди бежали в Западную, русский народ всеми правдами и неправдами бежал из деревень. Деревня вымирала. И возникали продовольственные трудности.
На подъем сельского хозяйства Коммунистическая партия направляла партийных работников и молодежь, демобилизованных офицеров и работников культуры. На сельское хозяйство работали научные институты и целая Академия сельскохозяйственных наук. На уборку урожая бросали солдат, забывая о боевой подготовке, рабочих с заводов, срывая производственные планы, студентов и школьников, нарушая учебный процесс.
Но! Приусадебные участки жителей страны занимали 2,5 процента сельскохозяйственных угодий и давали 51 процент сельскохозяйственной продукции. На эти жалкие клочки земли приходилось 62 процента продукции животноводства.
Что сие означало?
Картина была такая: на 97,5 процентах сельскохозяйственных угодий весь день работало все сельское население, тут были все трактора и комбайны, все специалисты сельского хозяйства, сюда шли все капиталовложения, тут плодотворно трудились все специалисты и вся многомиллионная армия солдат, студентов, школьников и всех остальных помощников. А вечером усталый мужик возвращался домой и возле своего дома копал лопатой грядки, не подчиняясь резолюциям съездов и пленумов, не вникая в рекомендации Академии сельскохозяйственных наук, не внимая инструкциям Центрального Комитета, министерств, ведомств, областных и районных комитетов, не слушая распоряжений председателя колхоза, находясь вне контроля бригадира, обходясь без мудрых наставлений агронома, без трактора и комбайна, без удобрений, без помощи армии и флота. И выдавал даже более того, что произрастало на необозримых полях нашей великой родины.
А откуда взялись эти самые 2,5 процента?
О! Уж точно не «от фонаря». Тут все было рассчитано, научно обосновано и проверено практикой десятилетий.
Поначалу, когда всех мужиков силой загнали в колхозы, вся земля перешла в общественную собственность. И на страну обрушился голод. Чтобы голода избежать, было решено чуть ослабить колхозный гнет, разрешить колхозникам иметь перед домом и позади него немного землицы — мол, пусть цветочки разводят. И вот на этих клочках народ и вкалывал ночами, выращивал морковку и лук, картошку и помидоры. Тут он сажал яблони и груши, крыжовник и смородину. А голод не проходил. Потому участки понемногу увеличивали. И дошли до тех самых 2,5 процентов. И страна кое-как перебивалась.
А почему бы не дать мужикам 3 процента земли? Или все пять! Ведь тогда бы всем всего хватило. Земли-то у нас вон сколько!
Нет, несознательные граждане, этого делать было никак нельзя! Как только мужикам давали чуть больше тех заветных 2,5 процентов, они могли обходиться без колхоза, они становились свободными, они копались возле своих домов, а председателю не подчинялись. И плевать они хотели на решения съездов и постановления пленумов, на министров, секретарей и всех остальных начальников, на агрономов, счетоводов, нормировщиков и бригадиров.
Потому народу землицу давали, давали, давали, а потом вдруг соображали: перебор! И отнимали. И тут же начинались явления, которые официально именовали научным термином «неполное удовлетворение растущих потребностей населения». Или «отдельные недостатки в снабжении населения продовольствием».
Чуть недодали мужикам земли на приусадебные участки — жрать в стране нечего. Чуть перебрали — народ становится способным сам себя кормить, народ становится независимым.
Дед мой Василий Андреевич всю жизнь пропахал кузнецом в колхозе имени Шевченко Солонянского района Днепропетровской области. У деда моего и бабушки Иришки был и садик, и огородик, и корова, и курки по двору бегали. И вот приказ: срезать огороды! И позади всех домов проезжал трактор с плугом, пахал борозду, и та земля переходила в общественную собственность, зарастала бурьяном и какими-то колючими сорняками. Колхозу-то она все равно не нужна. У колхоза и так землищи за все горизонты.
И тогда люди на оставшихся клочках поднимали производительность. А в ответ на это приходило новое мудрое решение родной Коммунистической партии: все яблони обложить налогом. И тогда дед брал топор и яблони рубил. Хутор звался Садовым. Но после решений Партии оставались только тополя вдоль пыльного шляха. С тополей родная партия налога не брала. Вместе с моим дедом сады рубил весь хутор, а вместе с ним и вся страна. Доходила очередь и до коров. И тогда резали мужики своих буренок.
А потом вдруг огромный город Днепропетровск, в котором, кстати, Михаил Янгель тайно клепал свои изделия 8К63 и 8К65, завывал от неполного удовлетворения растущих потребностей. И появлялись на стенах какие-то нехорошие надписи, и звучали в народе непотребные анекдоты про родную партию и ее руководство. Гул этот через миллионы стукачей доходил до недремлющих органов, а потом и до верховного руководства. И после долгих совещаний, утрясок и согласований выходило постановление пленума ЦК КПСС: добавить самую малость землицы на приусадебные участки, разрешить иметь по одной корове на каждом дворе, яблони налогом не облагать.
Проходило совсем немного времени, народ набирал силу, и все повторялось.
2,5 процента — это не фиксированная величина. Это ось, вокруг которой, изгибаясь и завиваясь, колебался генеральный курс Коммунистической партии.
На самом низшем уровне управления народ выбирает самых авторитетных своих представителей. Партия предлагает кандидатов из самых что ни есть народных глубин: Иванова, Петрова, Сидорова. Все единогласно и дружно за них голосуют. Выбранные товарищи приступают к работе. Двое помалкивают, решения родной Партии одобряют и смело проводят в жизнь. А третий замечает, что вот тут у нас что-то не так. И вот тут. Надо бы исправить и улучшить. Партия соглашается: молодец! Зорко недостатки подмечаешь!
Только в следующий раз этот зоркий в список кандидатов не попадет. В списке будут молчаливые Иванов с Петровым и новенький Николаев. И народ за них единогласно проголосует. Потом лучший из них попадет в более высокий список и будет в нем числиться до тех пор, пока чего-нибудь такого-эдакого не подметит и не предложит улучшения. С ним, понятно, согласятся. Но в следующий раз он просто не окажется в списках кандидатов. Ни в каких. Никогда. А кто-то будет подниматься все выше и выше. До самого Верховного Совета! И голосовать, голосовать, голосовать. За дальнейший рассвет науки и культуры! За нерушимую дружбу народов. За повышение благосостояние трудящихся. За мир во всем мире! За новый поворот генеральной линии родной Коммунистической партии.
А на каждом заводе, в каждом цеху уже подрастал кадровый резерв желающих попасть хоть в какой-нибудь список, готовых ради этого орать на митингах и собраниях то, что в данный момент орать предписано: сегодня за Сталина против Троцкого, завтра за Хрущёва против Сталина, потом за Брежнева против Хрущёва. Далее — везде.
Часто слышу: но идея-то правильная! Это воплощение великой идеи преступное и дурацкое.
Не будем спорить. Но подметим тенденцию. Ради воплощения великой идеи во всем мире погибли сотни миллионов людей. Но везде, в Советском Союзе и Албании, в Китае и на Кубе, в Северной Корее и Венгрии, в Румынии и Камбодже, во Вьетнаме и Эфиопии многочисленные попытки воплотить великую идею в жизнь всегда имели одинаковый результат: граница на замке, тотальный разгул бюрократии, концлагеря, нескончаемые очереди, нехватка всего, голод, массовое уничтожение людей, всевластие тайной полиции, поголовное стукачество и великий вождь во главе страны, который уходил с поста только в результате переворота или смерти.
За целое столетие попыток (и пыток) ни у кого ничего хорошего не получилось: только сияющее ослепительное завтра при сером и грязном сегодня.
Так давайте же прикинем: могла ли быть идея великой, если все ее сторонники — преступники и дураки?
Journal information