Точно так же, в силу этого ригоризма, православные авторы готовы отрицать и труд, и мужественность, и всё такое прочее...
Главная ошибка уранополитов - под концепцией "двойного гражданства" предполагается именно "гражданство небесное", но никак не земное. По сути дела, земное отрицается.
Православные слишком буквально поняли слова Христа "не любите ни мир, ни то, что в мире". Это чудовищная ошибка - достаточно подумать, с какой любовью Бог творил этот мир, продумывая каждую мелочь (ну, если рассматривать мир с религиозной точки зрения). Одна спираль ДНК чего стоит!
Мир сотворён Богом не просто как нечто совершенное. Оно богоподобен, равночестен Богу. Творения всегда равночестны тому, кто творит.
Православные уподобляются Христу, забывая, что они не Христос. У человечества есть и друга задача, кроме личного спасения. Она указана в Ветхом Завете.
В их сознании нет подлинного единства Завета Ветхого и Нового. Более того: нет даже примата Нового Завета над Ветхим. Последний низведён на уровень плинтуса, исторического повествования, но никак не указания, плана действий. Между тем, Христос постоянно указывает на Ветхий Завет, чуть не ежедневно ссылается на него.
Но наши уранополиты об этом и знать не хотят. Почему? Какова бессознательная основа такого уподобления? Какой психологический комплекс их к тому вынудил?
Так вот, это уподобление Христу есть форма гордыни. Нежелание смириться и признать необходимость возделывания этой земли. Нет, блин, мы задаёмся самой высокой целью - попаданием на небо. Чего нам этот мир? Он должен сгореть. Это гнушение и миром и собственной землёю вытекает из того, что православные впали в прелесть. Как, впрочем, и католики.
Человечество не рассматривается православным христианством как единое развивающееся целое. Отсюда и все остальные их ошибки. Оно и понятно - ведь символ такой целостности и единства достался Католичеству. Как я писал, католикам досталась действие без духовности, а нам - духовность без деятельности. Разумеется, каждый считает себя правым, и уверен, что другой отпал от него.
Одним из самых очевидных доказательств того, что мы, православные, имеем лишь половинку, урезанную версию Христианства, является, как ни парадоксально, постоянное упоминание святыми отцами сладости, сопровождающей аскетические подвиги. Нужно лишь взглянуть на эту сладость под другим углом.
Итак. У того же Нила Сорского читаем:
"Сладости молитвы от действия благодати..."
"Когда же, благодатью Божией, усладится молитва..."
"Любовь Божия сладостнее жизни и познание Бога, от которого рождается любовь, сладостнее меда и сота"
"Внутрь себя вижу Творца мира, и беседую с Ним, и люблю Его, и вкушаю, питаясь сладко единым [бого]видением, и, соединившись с Ним, небеса превосхожу..."
"Все должно быть принесено в жертву любви и сладости чудных тех видений..."
"Когда же благодаря вниманию, то есть хранению сердечному, от Божественной благодати явится в молитве духовное действие, влагая теплоту, согревающую сердце и утешающую душу, и неизреченно распаляя в любовь к Богу и людям, ум веселя и сладость изнутри и радость подавая..."
"Кипит же и из сердца непрестанно сладость некая и влечет неощутимо все существо человека от всего на время и время; и нападают на все тело услаждение некое и радость, каких язык плотский не может [и] выразить, пока все земное не вменит [человек] в пепел и сор в памятовании[14] том. И когда, сказал он, найдет на человека та сладость, кипящая во всем теле его, то кажется в тот час ему, будто не иное что Небесное Царствие, как только это."
Вот здесь он и проговорился. Чувство сладости и отвержение от мира идут в одной связке. Это единый комплекс, выключающий человека из мира.
Полноценное делание не может сопровождаться чувством сладости. Ищущий такой сладости - не борец за преобразование Вселенной. Что это за делатель, который ищет сладости и, обретя, полностью в ней утопает?
Это не отношения сына и Отца. Это отношения наркотика и наркомана, ищущего один только кайф. Отношения сына к Отцу иное - серьёзное, трезвое и очень ответственное.
Это мать только любят, отца же следует также и понимать. Любовь к отцу невозможна без понимания - это относится к отцу как земному, так и небесному. Иначе любовь будет неполноценна.
В норме, христиане должны стремиться продолжить Его дело. Вместо того они начали рассматривать Бога как источник сладости при аскетической практике. Что это, как не прелесть?
Чувство ответственности за Божье дело не может быть связано со "сладостью". Это означает, что Божьего дела, замысла Бога о мире как бы и нет - Его рассматривают как средство для достижения спасения.
Что же до правильного, христианского патриотизма, то здесь нет теоретической проблемы. Начнём с самого начала. Бог сотворил мир. Он сотворил его совершенным.
Более того: в мире заложено то, чего нет у Самого Бога - способность к развитию, своего рода "совершенство штрих". В этом творении Бог превзошёл Самого Себя. Он не мог создать ничего ни лучше, ни хуже. Мир богоподобен в своём совершенстве.
Адаму было заповедано познавать и возделывать этот мир. Он был обязан заботиться как о своей жене, так и о мире. И Ной, по указанию Бога, создавал свой ковчег не только для умников, ищущих сладости при молитве, но и для всех зверей и птиц. Этого факта недостаточно?
Кроме того, нам Богом было дано тело. Оно точно так же совершенно, как и всё в этом мире. Об этом теле также следует заботиться. И любить его, и даже уважать - как и всё, созданное Богом. Как биологи любят спираль ДНК.
Спаситель говорит важную вещь: "Возлюби ближнего своего как самого себя" (Мр. 12:31). Из этого следует, что Он признаёт любовь к самому себе как некую данность (хотя и устанавливает иерархию).
Так вот, точно так же, как мы любим себя, мы можем и должны любить и заботиться о нашем Отечестве. Это такое наше совместное тело. Это часть нашего мира, созданного Богом. Наша идентичность связана не только с Богом, и не только с нашей семьёй и со всеми живыми существами. Но и с нашим Отечеством. Мы должны совершенствовать и развивать наше Отечество, точно так же, как мы развиваем сами себя. Мы должны делать его умным и сильным. Подобно тому, как мы питаем наше тело, нам следует трудиться на благо Отечества. А иначе - кто будет этим заниматься? Сам Бог, что ли? Пушкин?
Христос ничего об этом не говорил. Но не всякое слово в строку пишется. О поисках сладости при молитве Он также не сказал ни единого слова.
Journal information