Много раз задавался вопросом, почему известный человек позволяет себе рассуждать в областях, которыми никогда не занимался? Почему режиссёр не рискует рассуждать о ядерной физике, но с готовностью делится мнением о нашем присутствии в Сирии, о национальной идеологии или проблемах внутренней политики? Ведь он этим профессионально не занимался, стало быть, это поверхностное мнение обывателя? И, самое главное - почему, прекрасно зная всё это, его, тем не менее, с готовностью слушают?
Думается, это связано с особенностями нашей системы. У нас начальник не есть просто функционер с более широким набором полномочий и кругом ответственности, но господин, стоящий над законом, истиной и справедливостью. И потому имеющий власть прощать и карать. Для нас совершенно нормально, когда чиновник высокого уровня отбирает у чужого мальчика шапку и, не спросив разрешения у родителей, собственноручно срезает с неё пумпон - под одобрительные взгляды и льстивые ухмылки челяди, его окружающей.
На какое такое правдолюбие и искренность следует рассчитывать, беря интервью у любого из придворных ж***лизов? По большому счёту, любой специалист в России - глава Центробанка, спикер Госдумы, отраслевой министр - является прежде всего придворным, представителем касты, той самой льстивой челяди, а уже потом специалистом в своём деле. Интересы его начальника, а то и корпорации в целом для него важнее как собственного, так и общественного мнения. Это не самостоятельная личность, способная к независимому мышлению, но тупой и безвольный винтик в механизме. Тупой потому, что от винтика вовсе не требуется особенный ум. Вполне достаточно обывательского уровня, да ещё лояльности. Власть как господство всегда будет рекрутировать в свои ряды откровенных посредственностей. Какой глубокой продуманности решений от них можно ожидать? Для ума нет ничего одиознее господства; однако верно и обратное.
Система, основанная на господстве, отторгает подлинно мыслящих. Это неизбежно. Именно поэтому наши власти всегда отличались тупостью, а реформы - непродуманностью, даже топорностью. Сама идея власти как господства несовместима с возможностью яркого и смелого мышления. Ума и продуманности принимаемых решений тем меньше, чем больше господства. Узколобость и топорность напрямую связаны с властностью, с пониманием (вернее, восприятием) власти как господства.
Для того, чтобы реформы на Руси начали носить продуманный характер, чтобы мы вообще могли начать развиваться, власти следует отказаться от удовольствия господствовать, как минимум - умерить свои господские аппетиты. Систему следует изменить в том направлении, чтобы она могла умерить господские амбиции властей, позволить им ощутить себя функционерами, не владеющими обществом, но ответственными перед ним. Лишь тогда и только тогда сможет она интегрировать в себя как независимо мыслящих, так и просто мыслящих людей.
Поэтому, когда мы слушаем рассуждения известного режиссёра, или фотомодели, или кинозвезды о том, что наши войска делают в Сирии, или как нужно поднимать то же самое станкостроение - то бессознательно хотим услышать то, что никогда не скажут уполномоченные специалисты. Ну как же, все эти кинорежиссёры в самых верхах вращаются, с политиками дружбу водят - может, чего и слышали?
Мы ждём от них истины потому, что прекрасно понимаем: от наших властей истины не дождёшься.
Journal information