Нарыл целый сайт с материалами: http://www.1916.kg/ru/. Частично процитирую один документ, касающийся форм русской колонизации.
Всеподданнейший рапорт и.д. военного губернатора Семиреченской области А.И. Алексеева Николаю II о восстании в области в 1916 году
Вторая половина отчетного года ознаменовалась в Семиреченской области серьезными беспорядками, вызванными восстанием киргизов.
Причины недовольства местных кочевников остаются в точности еще не выясненными, но, несомненно, одной из главных явилась широкая колонизация Семиречья русским элементом, повлекшая за собой стеснение прежнего простора, а местами и потерю туземцами прежнего обилия земли и воды. Особенно остро сказывалось недовольство киргизов новоселами там, где сами кочевники исподволь приобрели некоторые признаки оседлости, но где, тем не менее, «самовольцы» старались устроиться, привлекаемые качествами почвы и относительным обилием полива. Пока самовольцы устраивались в области на свой страх и риск, нередко приобретая временную оседлость при помощи своеобразных сделок за крупные деньги с самими киргизами, последние не только не противились подобной самобытной колонизации, но даже поощряли ее, находя это для себя выгодным: новоселы платили им немалые деньги, а сверх того к услугам киргизов был недорогой хлеб.
Но когда Семиречье переполнилось десятками тысяч «самовольцев», причем значительный процент их не сумел самостоятельно, по полюбовным сделкам, устроиться среди киргизов, и когда в 1906 г. явилась надобность правительству вмешаться в судьбу семиреченской колонизации, вопрос круто изменился. Возникшая в 1906 г. Семиреченская переселенческая организация оказалась вынужденной в течение трех ближайших лет разместить до 40 тыс. «самовольцев» в пределах преимущественно Пишпекского, Верненского и Пржевальского уездов. Само собой разумеется, что лихорадочная и спешная работа по приисканию удобных участков для подобной массы претендентов на землю не могла быть осуществлена с должной методичностью. К тому же «самовольцы», чувствуя за собой, как всякая масса, известную сплоченность и силу, усложняли работу организации, не соглашаясь на предложения идти на указанные им участки, а требовали землеустройства там, где самим им хотелось.
В результате землеустроительные работы переселенческой организации в первые годы ее деятельности обездолили многие киргизские хозяйства не только в смысле их стеснения, но и более решительными приемами; были случаи изъятия наиболее ценных земель вопреки статьи 125 Степного положения при одновременном смещении киргизов на земли неудовлетворительные; применялись способы повторных изъятий излишков и т.д., а когда в последующие годы «самовольцы» появились и на севере области, та же картина повторилась и там. Необходимо добавить, что переселенческие работы шли в эти годы в Семиречье с одной стороны ощупью, так как тщательных предварительных исследований и плановых материалов не было, а с другой, - стихийно, форсированно, потому что «самовольцы» не хотели, да и не могли ждать планомерно вырабатываемых оснований колонизации. Не хотели потому, что настроение их было весьма повышено после памятных 1905-1906 гг., а не могли потому, что, живя без собственной земли в известной экономической кабале от туземцев, они справедливо тяготились такой зависимостью, а многие и прямо бедствовали, так как случаи грубых нарушений никем не оформленных и потому зыбких договоров со стороны киргизов были очень часты.
Скомканная и бессистемная переселенческая работа наладилась понемногу в течение 1909-1911 гг., в 1910 г. область была признана даже открытой для легального переселения. Но многое непоправимое было уже сделано: лучшие земельные запасы были уже розданы «самовольцам», киргизы во многих местах были уже более чем следовало стеснены и смещены, а для новой спокойной и планомерной работы оставалось крайне ограниченное поле, так как, вопреки прежним ожиданиям, колонизационная емкость Семиречья оказалась невелика.
Последующие шаги переселенческого дела обосновались уже на иных началах. Признано было неизбежным вести землеустройство не по группам населения, а по территориям, причем решено было одновременно с новоселами устраивать и крестьян-старожилов, казаков и оседающих туземцев, а главное не приискивать новый колонизационный фонд из готовых излишков в киргизских землях, где почти не оставалось приличных угодий, а формировать этот фонд при помощи широких ирригационных работ за счет Министерства земледелия.
Но, следует повторить, сдвиг киргизского экономического благосостояния, притом в солидных размерах, был уже налицо. Частичные вспышки недружелюбных взаимоотношений между новоселами и туземцами стали хроническими.
Однако бесспорная гибкость характера киргизов и их податливость давали полную надежду, что с течением времени шероховатости эти сгладятся, тем более, что при новых условиях киргизы все-таки могли экономически окрепнуть, заменив чисто скотоводческое хозяйство и кочевой уклад жизни хозяйством и бытом полуземледельческим, полу- скотоводческим, и в особенности вследствие того, что подлинная эволюция коснулась только волостей, которые кочуют вдоль предгорий; волости же, кочующие в горах и в прибалхашских степях, остаются почти совершенно в стороне от переселенческого вмешательства.
Что надежды на приспособляемость киргизов были не напрасны, доказывает тот подъем, который наблюдался среди кочевников при объявлении Австро-германской войны. Все туземцы охотно и щедро жертвовали на нужды войны деньгами и скотом; не было недостатка и в добровольцах лично встать в ряды действующих против неприятеля войск, а в 1914-1915 гг. киргизские общества усердно помогали семьям запасных и ратников, призванных на войну, в полевых работах. Также охотно и безропотно они выполняли требования администрации в отношении поставки для армии юрт, кошм, попон и безнедоимочно вносили военный налог.
Однако 1915 год, принесший русскому оружию известные неудачи на Западном фронте, по-видимому, возымел некоторое влияние и в Семиречье.
Повторные наборы ратников и новобранцев, вывод войск из области и тому подобные явления, как можно полагать, породили среди киргизов мысль, что враги России очень сильны. К этому прибавилось известное «тыловое» утомление, несомненно, ощутительное у киргизов, лично не принимавших участия в войне и не заинтересованных кровью и жизнью в ее исходе.
Были и другие причины, вызвавшие брожение среди туземцев, и в числе их на первом месте стоит агитация извне. Есть бесспорное основание считать виновниками по агитации, во-первых, некоторые элементы из соседнего Кульджинского района, а, во-вторых, и агентов Германии, но положительные данные по этому поводу не могут быть приведены с достаточной полностью. Фактически установлено, однако, что наиболее организованный мятеж вспыхнул там, где широкая агитация могла и успела рельефнее проявиться, т.е. там, где кульджинские и кашгарские выходцы имели более тесные сношения с русскими туземцами, а именно: на Каркаринской ярмарке, в г.Пржевальск и в торговом местечке Токмак. Здесь же наиболее крепка связь семиреченских туземцев с мусульманами коренных областей Туркестана, влияние которых на первых порах сыграло, без сомнения, также немалую роль, особенно после беспорядков в Ташкенте, Джизаке и иных очагах июльских восстаний.
В отчетном году появление пришлых инородцев в Семиреченской области было тем более понятным, что обширная культура мака для добывания опиума, внезапно возникшая в уездах Пишпекском, Пржевальском и Джаркентском, привлекла тысячи кульджинских выходцев, а на работы по орошению долины р.Чу и по постройке Семиреченской ж.д. были допущены сарты из Кашгара.
Ближайшим же поводом к возникновению беспорядков послужило неправильно понятое распоряжение о призыве туземцев на работы в тылу армии.
Распоряжение это, объявленное в Семиречье 1 июля отчетного года, застало всю область врасплох. Неподготовленные к новости туземцы сильно растерялись и приуныли. Разъяснения администрации, сознательно или бессознательно, но плохо понимались. Ложное убеждение, что рабочие будут направлены на самый фронт, на линию окопов, привилось в степи настолько быстро и настолько крепко, что о решительном воздействии на умы кочевников некоторое время не могло быть и речи. Необъяснимая паника охватила все уезды. Одни волости пытались с места броситься в Китай, другие – стремились уйти в пески к Балхашу, третьи – со стадами и всем своим добром забирались в трудно доступные ущелья гор.
Брожение среди туземцев продолжалось весь июль. Постепенно поступали сведения то об отказе призывных выйти на работы, то о повороте настроения их в благоприятную для дела сторону, то о бегстве в Китай целой группы призванных, а иногда и целой волости, то о возвращении беглецов из Китая, то о бегстве рабочих от русских хозяев, но все эти факты в первое время носили характер только ослушания или пассивного неповиновения, а всего больше – паники пред неизвестным будущим. Единственно крупным событием в июле месяце было убийство карамского таранчинского волостного управителя в Верненском уезде, но убийство это, как выяснило следствие, ничего общего с мятежом не имело, а совершено на почве старых партийных раздоров.
Многие волости представили приговора о назначении рабочих в тыл армии, но составление списков призываемых почти везде вызвало ссоры и партийные распри, так как масса во многих случаях, особенно под влиянием женщин, противилась, прибегая даже к угрозам тем лицам туземной администрации, которые настаивали на составлении списков. Общее впечатление от всех поступивших в это время донесений из уездов было таково, что тревога и боязнь перед неизвестным будущим являлись основным настроением киргизской массы, среди которой обрисовывались два течения – «за» и «против» реквизиции рабочих<...>
Источник: http://www.1916.kg/ru/documents/vsepoddanneyshiy-raport-id-voennogo-gubernatora-semirechenskoy-oblasti-aialekseeva
Journal information