Расшифровка диктофонной записи диалога с Алексеем Фёдоровым.
К.Б: Ты сказал, что есть внешние переплетения фашисткого периода и современности?
А.: Там тоже был кризис, и он, на самом деле, не был полностью преодолен. Для народа ситуация была не сильно хорошей, но была компенсация за счет красивых парадов, мероприятий. Кстати, все культурологи отмечают, что празднества имели пышный, мобилизующий эффект, который отвлекал. Масла нет, зато Олимпиада в 1936 году в Мюнхене. И у нас тоже… дорог нет, зато Олимпиада!
К.Б: А какие еще параллели можешь провести?
А.: Тут еще праздник будет, флажком нужно помахать. Правда, заберут его, зато можно помахать.
К.Б: Сама по себе идея величия России несет в себе негативное значение, несет в себе обратную сторону. Как-то принято считать, что это хороший тон: называть Россию великой. Мы принадлежим к великой державе, у нас величие, столько побед в мировой истории, великая культура. Как представляется, у лозунга, что «Россия – великая!», есть обратная сторона. Вот ты как думаешь?
А.: Да самая банальная. Величие – и что? А ты-то этому величию соответствуешь, или нет, или все это на словах? Или пользуешься, чтобы прикрыть свое безделье? Отсутствие развития и движения.
Это первый момент.
К.Б: В том-то и дело, что это определенное такое шапкозакидательство, верхоглядство, создание имиджа. Обрати внимание, крупные гос. проекты, которые проводит Путин, в Сочи, например, Олимпиада, во Владивостоке мировой форум, потом чемпионат мира в Питере… эти проекты все – имиджевые. Но что это значит? Это пускание пыли в глаза. Ведь, по сути дела, страна-то нищая! Страна нищая, а у нас проводят роскошные олимпиады, причем в том климате, который для зимней олимпиады не вполне подходит.
Я помню, как все это подавалось: все это понесет за собой развитие производства металлоконструкций, выпуска бетона… ничего этого не произошло, и построенные объекты так и не раскупил никто в Сочи. Но ведь то, что было сделано в Сочи, было сделано хорошо. Дело в том, что дай выбор нашим туристам – они же поедут в Турцию, а не в Сочи. В Турции, говорят, комфорта больше. Олимпиада-то в Сочи тоже действовала на величие России, это камень в ту же стену.
А.: Смотрите, как у нас все хорошо, в спорте мы первые.
К.Б: У нас всё эффектно – значит, мы богатые. Это очень похоже на нового русского, который живет в пятиэтажке, но ездит на роскошном лимузине. Я самолично видел у пятиэтажках в 90е роскошные автомобили: они (новые русские) еще жили в пятиэтажках, но ездили на роскошных автомобилях. Или они не имели необходимого, но бросали деньги, например, на бутылки шампанского за 10 тысяч долларов.
А.: В бывших французских колониях в Африке есть такая «фишка» - модно одеваться. Причем ты можешь быть бомжом, но если у тебя есть штиблеты какие-то там модные, европейские, то все, это самое крутое, что может быть. Народ этим и живет. Я забыл название феномена.
К.Б: Этот феномен…как ни странно, мы, русские, к этому близки. Но у нас все это дополняется – великая культура, этого не отнять, и великая история, этого тоже не отнять. Но дело – то не в этом. Эффект один и тот же. Назовем его верхоглядством. Пускание пыли.
Какие еще негативные вещи ты находишь в идее величия России?
А.: Это определенный, серьезный груз. Если у тебя великая страна, значит надо как-то доказывать это величие и демонстрировать его. И здесь возникает подмена целей: вместо того, чтобы быть великим, ты показываешь себя таким. Идет серьезная подмена. Если ты хочешь казаться, то начинается хитрожопость и всякая другая фигня, которая в любой момент может открыться.
К.Б: Хочу обратить твое внимание на следующую вещь, на некоторую странную раздвоенность сознания. Есть такое выражение «двойные стандарты». Приезжает Медведев в какой-нибудь город, например, Саратов. Фасады всех домов, где Медведев должен проехать, красят. Но дело в том, что весь Саратов, вся Россия знает, что это – вранье, что на самом деле дома-то не отремонтированы. Мы показали Медведеву, что все хорошо. Получается, что мы, одновременно внушая себе, что мы – великая нация, с этими лозунгами, мы одновременно знаем, что мы с голой задницей. Что у нас в деревнях закрываются медпункты, что у нас жопа в научной сфере, что у нас происходит с системой образования, что у нас больницы закрываются. И так далее. Я читаю про Америку: пустое поле, а посреди него – супер современный госпиталь с таким же оборудованием. Вот, пожалуйста, и из ближайших городов могут ехать в этот госпиталь. Народ не имеет резона жить где-либо, кроме крупных промышленных центров. Потому что меньше удовольствий.
Современный человек заточен на удовольствие. Для того, чтобы люди сидели в деревне, должны быть хорошие дороги, в райцентре – теннисный корт, бассейн, ледовый дворец, чтобы туда можно было приехать и развлечься на уик-енд. А если ты знаешь, что ближайший ледовый дворец – в 700 км, и ты понимаешь, что ты живешь в глуши. Как ты смотришь потом на эти роскошные олимпиады? Получается некая раздвоенность сознания: с одной стороны мы трубим, что мы – великая нация, с другой – мы знаем, какая у нас жопа. Как это уживается? Как это укладывается? Получается, что мы – двуличные, неискренние?
А.: Понимаешь, это проблема только для тех, у кого с интеллектом более-менее в порядке. Почему? Потому что это мы стремимся к цельному восприятию мира, и для нас здесь противоречие. Но возьми простого человека. А в чем тут для него будет противоречие? Он поржет над тем, что покрасили траву, но при этом восхитится: какая у нас олимпиада, мы в ней победили! Он просто переключиться.
К.Б: Одну секунду, но ведь у этого человека тоже есть такое раздвоение сознания. Хотя переключение и происходит.
А.: Кто-то может воспользоваться этой раздвоенностью.
К.Б: Мне вот в голову пришла мысль. Ты сказал, что он легко переключается. Ну так ведь у нас народ очень легко переключается на другую позицию, на бунт. Вот это переключение легко ведет на переключение на бунт. Собственно говоря, в конце 80х мы так все и переключились на разрушение СССР.
А.: Ну и сейчас это может случиться очень легко.
К.Б: То видео… мы, конечно, посмеялись, но как в том анекдоте – осадочек-то остался. Мужик ходит по пассажу и показывает эти дорисованные витрины.
Это видео я помню. Арина добавляет, что этот центр построен с нарушениями, там есть трещины, и он вообще может развалиться. В Москве нормально строят, там трещины не идут.
Какие еще минусы доктрины «величия России» ты видишь?
А.: Минус в том, что мы присосались к определенному образу величия, не понимания, что оно для каждой эпохи свое, и для каждого времени оно меняется. Я, кстати, согласен с некоторыми из тех, кто критично относится к празднику 9 мая. Ну, победа, ну, символ, и чего? А сейчас почему никаких побед нет? А сейчас почему мы не понимаем, что нужно дальше сражаться? Сражения будут уже другие совсем.
К.Б: У меня есть подозрение, что мы, русские, мобилизуемся только в самых критических ситуациях, когда жареный петух клюнул в темечко. Об этом, кстати, Пушкин писал. Как я понимаю, это связано с нашим климатом. Всю зиму мужик расслаблялся, лежа на печи – а что еще ему делать? Телегу починил, борону починил, и больше ему ничего не надо. А потом, во время страды, он вкалывает. Вот у нас такой национальный характер и выработался. Мы любим вкалывать в критической ситуации. Мы не любим строить изо дня в день, стабильно. Взять западный бизнес – там булочник открыл маленькую лавочку в Англии или Германии, вот он продает 4 вида булочек. Через 20 лет у него 6 видов булочек, а потом – 8. Он передает бизнес сыну, у того 15 видов булочек, сын расширяет здание. Передает бизнес внуку- у того целая булочная, да еще крендели и всякое. И вот так, через 4 столетия, у внуков 10 лавочек по всему городу. Вот это стабильно развивающийся бизнес. У нас такого нет, у нас такое не любят. У нас любят сразу хапнуть огромный капитал и сбежать заграницу. У нас второй бы сын сразу сбежал бы на Запад и купил бы бензоколонку. Мне кажется, Павел очень хорошо дополнил мое рассуждение. Выходит так, что доктрина нашего величия – самоуспокоение для того, чтобы ничего не делать. Вот Олимпиаду провели, Крым присоединили – и все, можно ничего не делать.
А.: ну да, это как факт, а если факт есть, то отстаньте. Даже если что-то и плохо, то ничего страшного. У нас же величие – ого-го-го.
К.Б: Вот мы не любим заниматься мелочевкой. А ведь жизнь состоит из мелочей. Вон, пару лет назад, разъем неправильно в ракете подключили, повернули на 180 градусов – ракета взорвалась.
Я бы хотел обратить твое внимание на восприятие…это не только у нас, у русских, это вообще у всех наций особенность человеческого восприятия. Наше восприятие всегда персонифицировано. Вот если мы говорим о партии ЛДПР, мы сразу говорим – Жириновский, и тогда сразу понятно, что за партия. Или, например, говорим, путинский режим, медведевский режим – сразу все ясно.
Так вот, мне кажется, есть следующий, не всегда вербализуемый момент в рассуждениях о том, что мы – великая нация. Дело в том, что при этом неявно подразумевается, что у нас великий Государь. Вот наше величие, на самом деле, в некотором роде вторично от нашего Государя. Обрати внимание, когда патриоты говорят о России, они говорят два слова: независимость и сила. Но - странное совпадение - того же самого мы ожидаем от власти, что она должна быть независимой и сильной. Грозный в переписке с какими-то польскими князьями упрекает их, что ваш князь управляется шляхтой, он не независимый и не сильный.
Вот она, эта идея. Интересно, что от страны мы ожидаем того же. Эта параллель, на мой взгляд, не случайна. Это существует, как некий бессознательный момент. Россия великая, но ее величие вторично. Она великая потому, что у нас великий Государь.
Отсюда, кстати, вытекает потребность в сакрализации государя. Окружение его жизни таинственностью. Получается так, что величие России держится на Государе. Он у нас вседержитель, выражаясь христианским языком.
Обрати внимание. Эти фотографии, где едет путинский кортеж, полностью выметенный проспект – все закрыто-перекрыто на расстоянии километра, везде на крышах сидят снайперы, на каждом доме. Я тут подумал: точно ли это делается ради безопасности? Может, это делается ради величия? Безопасность тут избыточна. А как же английская королева ходит с двумя охранниками? Двумя! Еще водитель охранник, и все – села и поехала. Потому что величие держится на другом, на соблюдении закона. А у нас величие держится на показухе. А вот Путин показывает свое величие. Ради этого все и затевается: у нас великий государь, мы сильные и независимые, вон как поехал-то, а? Именно этим и подчеркивается могущество.
Между прочим, патриарх тоже учуял этот тренд. Вот у него такой голос – он демонстрирует силу, могущество, хотя, если прислушаться, то патриарх тоже делает это искусственно. Получается так, что если государь не великий, то и Россия не великая. На фоне этого у нас возникает потребность воспринимать великими всех предыдущих государей. Тем не менее, некоторые люди говорят, что Брежнев не был великим правителем, а другие с ними спорят. Нам хочется считать наших правителей великими.
Всё это нужно рассматривать как некие тенденции, некие психологические векторы, а не как константы. Это вектор, который влияет.
Здесь надо добавить такую интересную вещь, о которой мы говорили в прошлый раз. Идея величия нации подавляет индивидуальность. Знаешь, почему? Как выглядит логика русского человека в данном случае? Я великий, так как я сын великого народа. На Западе все в точности наоборот: я великий, и потому моя страна великая.
Помнишь, мы с тобой говорили о самолюбии западного человека, которое реализует цивилизацию. У нас самолюбие подавляется. В принципе, черт бы с ним, с самолюбием, мы все равно русские люди, а они – западные, но проблема в том, что в современном мире нужно уже совсем другое развитие. Эта система в конечном счете сводится к тому, что для развития волшебный пендель выдает государь. Мы так не можем развиваться. Уже нужна некая индивидуальная инициатива, а у нас ее нет. Именно отсюда получается так, что порочный круг замкнулся, и именно отсюда у нас нет реальных достижений. У нас достижения в некотором роде имиджевые. Ну да, у нас хорошие самолеты, ракеты, подводные лодки, танки, но ведь это же тоже имиджевые вещи, как Олимпиада. Да, это необходимо…
Здесь возникает очень важный вопрос. Каждому человеку нужен «нас возвышающий обман», и каждой нации тоже он нужен, и он есть. У французов же тоже есть понятие величия Франции. И американцы тоже считают Америку великой страной. Они гордятся, они везде флаги вывешивают. Вот ты говорил о переключении, я – о двойственности сознания. Вот у нас флаги как-то не очень принято вывешивать. А у них едешь по поселку, и на каждом доме флаг торчит. И вот люди гордятся своим флагом. А у нас нет такой гордости флагом, чтобы мы его вывесили. Мы, конечно, не такие тупые, как американцы, но тем не менее.
Получается такая странная вещь, что на самом деле понимание величия основывается на понимании величия Государя. То есть президента. Под Государем я имею в виду универсальное понятие правителя. И если мы считаем его великим, то выдаем ему слишком сильный карт-бланш, мы слишком сильно ему доверяем. Мы доверяем ему всякое развитие. А он же великий, он же должен о нас как-то заботиться. Вот, пожалуйста, реформы в образовании, государство ими и занялось. Почему из идеи величия директор дома престарелых в Татарстане не обеспечил должным образом быт стариков? Их там 100 человек, а кроватей – 50. Почему?
Идея величия оторвана от жизни, она не работает. Не то чтобы я хочу сказать, что с ней надо покончить и ее надо выбросить. Она кому-то нужна, в принципе, точно также, как тем, кому нужно христианство, кто-то же ходит в церковь. Но я хочу сказать, что мы должны понимать место этой доктрины величия. Из нее не следует, что все чиновники на своих местах будут соблюдать законы, выполнять свои обязательства, заботиться об этих стариках.
А.: Не должно быть подмены.
К.Б: Да, об этом я и говорю. А получается так, что у нас, у русских, еще и этот верхоглядный характер, желание пустить пыль, олимпиаду провели – все, мы великая нация. Но, понимаешь, на самом деле мы слабы изнутри. Вон как нас раскачали в конце 80х. На самом-то деле, при всем нашем величии мы изнутри слабый народ. А наше западничество разве не делает нас слабыми? Это же чисто капитулянтская вещь. А сколько людей говорило в конце 80х-90х: надо было немцам сдаться в плен, и мы бы сейчас пили баварское пиво.
А.: Когда я писал статью про Википедию, открыл интересную штуку. Наши подключились к этому проекту и фактически создали русский сектор. Задумку поддержали и неплохо работали. На уровне правительства скоро смекнули, что надо бы какой-то свой проект аналогичный сделать, но много слов и никакого дела. Для сравнения – в Китае, где ограничение доступа, взяли и на частной основе, а потом подключилось и государство, создали две альтернативные сети, две! Каждая из этих сетей помощнее, чем вся Википедия разноязычная. Я к чему. Смотри. Тут такой тонкий момент. Китайцы взяли и сделали. Причем сделали может быть, с нуля, может быть, по-другому, но свое, и сейчас это цветет и процветает, и они будут это свое развивать. Да, информационная технология примерно та же, но у них она своя, а наши смотрят, говорят, но ничего не делают. Ничего альтернативного, ничего похожего в принципе не паяется.
К.Б: Мне кажется, здесь вся проблема заключается в том, что наше правительство слишком варится в собственном соку. Понимаешь, царь слишком далеко, у правительства нет конструктивных механизмов, где они бы могли бы работать вместе с обществом. Получается, если ты допрыгнул до власти, ты уже недосягаем ни до чего: ни для смысла, ни для закона, действуешь по принципу что хочу, то и ворочу.
А.: Такое чувство, что там включается такой механизм: они живут в мире, где нас просто тупо нет.
К.Б: И когда я работал в военной сфере и беседовал с военными, они говорили, что интересно, что это все начинается именно с чина полковника. Вот подполковник еще что-то понимает, может выслушать, войти в положение, а полковник уже все. Переход находится именно здесь. А в мирской системе, наверное, где-то на уровне префекта города. Я не понимаю, как может быть вообще разрешена эта ситуация. Должна быть именно политическая воля власти, это должно быть прописано в законе, что власти обязаны сотрудничать с народом, а она делает то, что она хочет. Вот, пожалуйста, недавняя история, когда наш мэр решил снести все киоски с шаурмой, мол, этот формат себя уже исчерпал. Это такой же дебилизм, как мэр бы Нью-Йорка заявил: «А вот формат хот-догов себя исчерпал». Он так никогда не скажет. Это свободный бизнес. Раз люди ставят и покупают, значит, это надо кому-то. Как это он решает за всех? Я вообще не понимаю. Как он живет вообще, как такое возможно? Как можно, не посоветовавшись с людьми, лишить их единственно нормальной….
Мне нужно было сегодня кнопку поставить на сумке. Я поехал в металоремонт, которым я пользуюсь 35 лет. Я его помню еще с советского времени, там всегда был киоск металлоремонта. И что? Там пустое место. Там были самые лучшие мастера. Снесли со всеми киосками. Нас не спросили. Мешает этот киоск, не мешает. Просто взяли и снесли. Потому что так захотелось, «формат себя исчерпал». На самом деле, это означает, что царь-батюшка решил так.
Мне кажется, своеволие властей основывается на карт-бланше, который мы ей выдаем. А выдаем мы этим лозунгом «мы – великая нация». Раз мы говорим, что мы – великая нация, после этого тот, кто попадает во власть, позволяет себе изображать величие, громя все направо и налево. Он работает в сени этой идеологии и подобострастия. Мы говорим – величие, вот он и сносит все, что хочет. Это взаимосвязанные вещи.
А.: Да, это же общее представление, и оно настраивает.
К.Б: Да, и оно народу, не нам, высоколобым интеллектуалам… вон, я смотрел комментарии, сколько народу поддерживало снос киосков в Москве. Никто не писал, что это незаконно. «Ой, как хорошо, что так решили!». А сейчас новые киоски власть поставит – «ой, как хорошо, какая власть молодец!». И там, и там. Власть всегда права. Мне кажется, что наше представление о величии России нуждается в очень важных дополнениях, которых не хватает. Бабушка моя говорила: «Бог-то Бог, да сам не будь плох». Вот что-то такое должно дополняться, а получается так, что эта красивая идеологическая конструкция висит вверху, а посередине вакуум.
А.: У нас величие страны не связано с нами самими. Вообще никак. Я могу быть чмом, пьянчугой, который болеет за сборную с пивком. И вот этот вот чмо-чмом, семья у него в загоне, он не работает, сидит на шее у родителей, но – «мы великая страна!». Получается, это прикрытие не только для властей, но и для всех остальных.
К.Б: Так об этом Павел и написал. Абсолютная отмазка. Мы – великая страна, и все, можно не расти. У меня ребенок учился в православной гимназии. Я его раз неделю к себе домой забирал. Я туда приезжал. Дело в том, что в первый год он учился в другой гимназии, 1543 на юго-западе, это крутейшая гимназия в Москве. А потом его мамочка захотела, чтобы он получил классическое образование, древнегреческий, латынь, французский, английский, бальные танцы, фехтование, короче, как аристократ. Понимаешь, образование там было действительно неплохое, но когда заходишь в школу, сразу чувствуешь атмосферу. Вот ты же был в МГУ, в главном здании. Чувствуешь, какая там атмосфера? Это храм науки. И зайди в какой-нибудь задрипанный провинциальный вуз. Даже если красивое здание, все равно там воздух не тот. В воздухе этой православной гимназии сквозила даже не семейственность, а даже лозунг, просто читался: «Да нам ничего не надо, потому что у нас уже есть самая правильная вера». Вот там в воздухе висел расслабон. При всех их красивых задумках, там в воздухе висел дух самоуспокоения. Ну да, я буду ходить на физику, ну а зачем, у нас правильная вера, все, ничего нам не надо.
Мне кажется, величие России – из той же самой оперы. Ну а зачем хорошо шлифовать детальки автомобиля? Я саморезы буду забивать молотком, потому что Россия же уже великая.
А.: Ты должен своим трудом величие добывать, а не говорить о нем.
К.Б: Меня не оставляет идея, что Запад в ближайшие 10 лет – этот процесс уже идет – выскочит на совершенно новую орбиту, когда там качество жизни будет другое. Когда у тебя кость неправильная, а тебе сделают новую на 3D-принтере. Нано-технологии, 3D-принтеры, автомобили, которые сами будут ездить по улицам…и, самое главное, что у них будет совершенно другая военная техника, и они на нас начнут давить. И мы окажемся в той же ситуации, как Россия в начале 30х, когда нужно срочно проводить модернизацию.
А.: В целом я согласен. Ситуация будет критическая в том смысле, что мы дойдем до той точки, когда уже отставание, даже не отставание, а все – последний рубеж. Насчет того, что там будет на Западе – не знаю, под вопросом. Есть и такие прогнозы, а есть и другие. У меня лично другое ощущение. Они не перейдут на новый уровень. Они начнут сами…видишь, они пожирнее, поумнее и поподвижнее. Поэтому, если они будут переживать тяжелое время, они найдут варианты, у них сил больше. И они соберутся, и, если надо, заплюют нас в том числе.
К.Б: Тут другое. Вот как бы тебе объяснить. Вот это выражение, которое мне не дает покоя. "Fleet is being". Мне кажется, что Запад технологически делает рывок, когда будут совсем другие технологии.
А.: Скажем так, они уже ушли по технологиям вперед.
К.Б: Они всегда уходили. Но дело в том, что если раньше мы могли купить станки и выпускать такую же технику…в 30х годах это получилось. То сейчас нам, во-первых, их не продадут... Вот отставание наше будет настолько критическим, что нам нужно будет менять всю русскую жизнь, чтобы их догнать. Я просто хочу русское общество к тому времени обеспечить идеологией этого «догона».
А.: Это будет идеология полета, а не догона.
К.Б: Совершенно верно, потому что по старинке, когда пришел царь-батюшка, пнул, поехал Молотов и закупил оборудование для производства мороженого в Америке – так уже не будет. Потому что там уже другое оборудование, там уже все другое, нужны целые технологические цепочки. Это можно только самим растить. Через 5-10 лет Россия столкнется с необходимостью растить такие технологические цепочки. А по старинке уже не получится. Нужна индивидуальная инициатива, индивидуалистическое сознание, иная мотивация. Всё то, о чем мы с тобой говорили. Артельная организация. Всё это должно работать.
Хотел добавить такую вещь. СССР при всех его недостатках, тем не менее, двинул нашу науку в направлении более адектватном для нашего русского духа. Потому что нужно именно государственное финансирование, а не система грантов. И сейчас, когда у нас уничтожают советское наследие – а я так понимаю, что занимаются в первую очередь уничтожением его – мне кажется, потом придется все это восстанавливать. А вот в 17 году большевики все уничтожили, погоны, петлички, а потом пришлось все вернуть.
А.: Многие вещи вернулись сами собой, потому что исчезло чисто пацанское «я тут хозяин». Просто они поуспокоились и поняли, что нефига они не знают. Стали возвращаться люди, которые работали еще до революции, они просто продолжили свои дела. Я вспоминаю всегда Макаренко. Его мало помнят. Он же начал еще до революции, и поиски свои… при помощи революции он получил деньги. Ему сказали: «Вот у нас 200 беспризорников, не знаем, что делать», а он говорит «Дайте мне». И он начал искать, работать. Правда, когда он начал разворачиваться, тут же ему начали палки колеса вставлять.
К.Б: А почему? Кто?
А.: А ведь там было несколько течений в педагогике. 20е годы, педологи пошли. Это, кстати, очень похоже на современные реформы – ЕГЭ, индивидуальная ориентированность обучения. Ни в коем случае нельзя напрягать ребенка… неагрессивный стиль обучение, оценка ученика по формальным признакам. А в чем был подход Макаренко? Он воспитал 3 тысячи ребят, 10ая часть из них – уголовники. У него другой совсем подход. Авторитет.
К.Б: У меня есть подозрение, что в его коммунах была стариковщина.
А.: Возможно, только пойми одну простую вещь: авторитет не только его, но и всех тех, кто менее авторитетен. Без этой иерархии никак не пойдешь дальше. Потому что тот, кто выбивается наверх, не прошедши эту иерархию – всё. Это чисто британский подход. Все члены британской семьи, мужчины, отправляются служить на флот. Там нет годных – не годных. И кем они поступают на флот, отгадай с трех раз? Они становятся офицерами после трех-пяти лет службы. Они реально там служат. Труд и коллектив. Чисто русские фишки у Макаренко были. А у него выбора не было. Он был один на 200 человек и еще 3 преподавателя. Попробуй справься с такой оравой. Естественно, он выявлял авторитетов среди молодежной тусовки, он с ними работал. Кто круче всех? Тот, кто нашего авторитета подставил под себя. Ты думаешь, он как при тоталитарном режиме ходил всех контролировал? А у нас сейчас просто жопа.
(Благодарность
inessa_ph за набор текста)
Journal information