Меня всю сознательную жизнь не оставляло желание разобраться: к чему это было затеяно? Какие бонусы СССР получил бы от победы? Все материалы, которые попадались, отдавали отсебятиной авторов (как правило, либо пламенных советолюбов, либо восторженных западников). Ответ удалось найти в дневниках Анатолия Сергеевича Черняева, секретаря ЦК КПСС, сотрудника международного отдела. Генеральный директор издательства РОССПЭН Андрей Сорокин назвал его книгу «Совместный исход» «уникальным историческим источником». По его мнению, в мировой практике найдётся мало дневников, которые велись бы в течение такого продолжительного времени, и велись бы при этом людьми, находящимися в самой сердцевине политики. Весьма познавательное чтиво, раскрывает все тайные механизмы русской власти, не только советской. Сейчас читаю запоем, когда закончу - выложу всё самое интересное.
Здесь будут только материалы касающееся афганской войны (очень много). Потом - отдельная аудиозапись с моими выводами. Но сначала - несколько цитат для понимания положения СССР того времени. Чуть не забыл. Инициалы "Б.Н", столь часто встречающиеся в дневниках, касаются Бориса Николаевича Пономарёва, непосредственного начальника Черняева.
"9 марта 79 г.
Я не видел Брежнева на трибуне по случаю выборов. Но говорят, он был в наихудшей форме, если это вообще возможно - быть "хужее". Заплетался, отекший и проч.
21 октября 79 г.
...Встречи Марше-Брежнев может и не будет. Из Берлина (ездил на 50-летие ГДР - инициативы по разоружению, впервые односторонние меры...) Л.И. вернулся в весьма плохом состоянии и с тех пор не при деле... Ни с Асадом, ни с кем ... не встречался. Да и в Берлине читал свои инициативы через строчку, слушавшие его на русском языке, наверно, ничего не поняли. Другое дело - в переводе.
20 ноября 79 г.
Вчера вот прочел выступление Брежнева на ПБ (перед предстоящим Пленумом ЦК о экономическом положении и планировании на 1980 год). Поразился откровенности. Но и встревожился еще больше: ситуация-то аховая. Он сам не стесняется употреблять такие выражения, как "чрезвычайное положение" (транспорт), "вызывает тревогу" (снабжение продовольствием). Да всё: энергетика, металл, строительство, машиностроение, мясо-молоко, фрукты-овощи и проч. Сколько, мол, говорили об эффективности и качестве, а перелома так и не добились. Одни и те же застарелые проблемы ставим, а они так и стоят. И т.д. В тексте речи уже для Пленума (которую я тоже сегодня прочел) - подано все это в ослабленном виде и на фоне опять же "успехов"... Но названы "поименно" виновники -министры... Да, что от того?!"
2 декабря 79 г.
Видел Бианку (жена итальянского коммуниста, с которыми вместе работали в Праге, в журнале "Проблемы мира и социализма"). Она здесь с выставкой станков для производства пластмассовых изделий в новом павильоне на Красной Пресне. Она меня потащила знакомить с фирмачами и коммунистами (которые в штате выставочных итальянских бригад). Взяли они меня в оборот: - по поводу того, как их в Шереметьево на таможне раздевали до гола и даже в задний проход совали пальцы. Шумели о попрошайничестве наших рабочих, которых им присылают для выгрузки и монтажа. Шага не ступят, чтоб не потребовать десятки, двадцатки, четвертной и... поллитры. Иначе сидят курят или болтаются по павильону и управы на них никакой. Накинулись на меня со всей итальянской экспрессией, особенно коммунисты (фирмачи пытались сдерживаться): это называется социализм! Это - советский рабочий класс! Это - страна Ленина! И у вас не первый раз, мы в двенадцатый раз участвуем здесь на разных мероприятиях такого рода и всегда одно и то же. Приходят с бригадиром, у которого грудь в орденах за трудовую доблесть, а ведут себя здесь как последние люмпены, как нищие, ничего и никого не стесняясь. Им наплевать, что о них, и всех советских рабочих мы можем рассказать у себя в Италии. Позор!"
"21 декабря 79 г.
В самолете из Будапешта летел с делегацией наших сельхозников, которые ездили в Венгрию "делиться опытом". Все с Украины (зав. отделами, секретари обкомов) во главе с зав. сектором и сельскохозяйственного Отдела ЦК, неким незнакомым мне Коваленко. Сами меня затащили на разговор и разоткровенничались. Сначала, правда, оглядывались на "голову", жались, а потом разошлись, благо, что под шум двигателя Коваленко не все мог расслышать. Главная тема: об инициативе мы только болтаем, а какая может быть инициатива, если я целиком завишу от одного человека - первого секретаря. Допустим, я иду на риск, на эксперимент, допустим, у меня что-то не сразу получается. А первому всегда дай все сразу. Или просто по ходу, может не понравится. И я горю. И нет никакого механизма, который мог бы оценить мою инициативу объективно: ни пленум райкома, ни пленум обкома, ни другие наши коллективные органы не пикнут, если первый скажет, что это плохо.
Вот и процветают подхалимы и дурачье. А дело страдает. Чуть что тебе еще и идеологию пришлепают: мол, кулацкие, собственнические тенденции поощряешь. А в результате страна без мяса.
Вот посмотрели мы Венгрию: ни в чем они не отступили от принципов, от Ленина, а сумели соединить личный интерес с общественным, с государственным. Там судят о человеке по делам без дураков и трепа - по результатам. И Венгрия с мясом. А что ж мы? Что мы такие уж глупые, или необразованные, чтобы делать еще лучше? Что мы - не преданные? Или нам не стыдно, когда приезжают работать за колхозников студенты, учителя, рабочие, солдаты!
Нет! Анатолий Сергеевич, страна давно бы была с мясом и со всем прочим, если бы нам действительно дали возможность проявлять ту самую инициативу, о которой шумят во всех газетах и по телевидению.
Потряс меня этот народ. Впрочем, я уже и на Пленумах ЦК слышал таких же, только они выражались, естественно, осторожнее."
Journal information