"Уже более полустолетия как русское правительство старается ввести в России буржуазию. Екатерина II издала несколько законов о городском устройстве в немецком духе и по немецкому образцу, но это законоположение не привилось и, во всяком случае, не дало тех результатов, на которые рассчитывали.
Немецкий корпоративный гений, на котором основалось это положение, совершенно чужд русскому национальному характеру и его сильному ассоциационному гению; он противен нравам, обычаям и миросозерцанию русского народа, и я думаю, что он никогда не получит приложения в России…
...Русский народ имеет ко всему способности и талант. Быть может, изо всех народов он одарён наибольшим практическим смыслом. Но русский совершенно лишён той привязанности и любви к своему званию, к своему занятию, к своему труду, которая составляет типичную характеристику немца.
Коренной немец любит своё звание и не променяет его ни на какое другое; он остаётся верен тому ремеслу, которое раз выбрал, занимается им с терпением, любовью и даже гордостью, кладёт своё самолюбие в его усовершенствование, радуется на удавшееся произведение своих рук; он смотрит на своё положение как на указание Провидения, которому он должен остаться верен.
Не таков русский. Большею частию случай определяет, какая из многих способностей ребёнка должна получить своё развитие.
Помещик без большого выбора назначает детей своих крепостных – кого в сапожники, кого в кузнецы, в писаря, в повара и т. д. Более заботливые помещики отдают детей на выучку мастерам по контрактам на 3, на 4 и на 8 лет.
Полковой командир без дальнейших соображений и без всякой опаски прямо приказывает, чтобы было столько-то седельщиков, столько-то кузнецов, столько-то музыкантов, столько-то писарей на канцелярию – и они будут, и притом почти всегда ловкие и искусные. Лучшие из них становятся впоследствии мастерами и остаются уже при своём ремесле.
У казённых крестьян, напротив, мальчик получает первый толчок от родных или родственников или сам выбирает себе занятие. Но тут нет и речи об изучении ремесла, об определённых годах правильного обучения мастерству, о переходе ученика в подмастерье и, наконец, о признании его после пробной работы полноправным мастером;
он узнает немножко тут, немножко там, попробует сам, что-нибудь придумает и ищет себе заработка, как случится.
Конечно, тут нет ни любви, ни благочестия к своему званию, к своему ремеслу. Он не руководствуется никакими правилами для назначения цены за свою работу, а берёт, что можно взять.
Ему незнакомо чувство долга и чести иметь хорошую и продолжительную работу, он работает для вида, чтобы как-нибудь сбыть товар, и совершенно равнодушен к своей славе. Не пошло у него с одним ремеслом, он берётся за другое или за какой-нибудь промысел.
Как часто бывает в России, что начавший с сапожника или портного бросает потом своё ремесло, становится, быть может, разносчиком калачей, затем, скопивши сколько-нибудь деньжонок, покупает лошадь и телегу и идёт в извощики, развозя товар далеко по всей стране. При этом он делает небольшие спекуляции, потом начинает торговать, разнося товары по домам, наконец, где-нибудь укрепляется на одном месте и, если повезёт счастье, делается значительным купцом. Такова, или почти такова, история многих богатых русских купцов и фабрикантов. Но и ставши богатым купцом или фабрикантом, русский всё-таки не приобретает любви и привязанности к своему званию и занятию. Он смотрит на последнее как на средство к богатству.
...Есть у него дети, – он разве только одного сына приготовляет к своему занятию, и то с единственною целью воспитать себе вернаго помощника, остальных же он прочит для государственной военной и гражданской службы, подавая им, таким образом, надежду пролезть в дворяне. Страсть к деньгам и честолюбие – вот скалы, о которые разбивается каждый русский характер.
Простой мужик добросердечен и симпатичен, но как скоро он богатеет, становится торговцем, купцом, он портится и делается мошенником...
...Ещё тут нет главного зерна, так называемой низшей или мелкой буржуазии. Высшая буржуазия рано или поздно сольётся в России с дворянством, но нет никакой надежды на образование почтенного и многочисленного низшего буржуазного класса. Представители ее в России – ремесленники, лавочники, мелкие торговцы – совершенно деморализованы.
Я считаю совершенно бесцельным улучшать этот класс путём цехового устройства, так как я сказал уже, что корпоративный цеховой дух и цеховое устройство противны русскому народному характеру.
...Лучшее действие на этот класс оказали пример, соревнование и конкуренция. Почти во всех больших городах есть немецкие ремесленники, и, когда русский хочет особенно похвалить какую-нибудь ремесленную работу, он называет её немецкой; таким образом, конкуренция и пример заставляют мало-помалу работать лучше и назначать за работу правильную цену.
В последнее время, к сожалению, замечено, что вновь прибывающие немецкие ремесленники начали терять репутацию честных и хороших работников и становятся нерадивы и недобросовестны...
......"Если, например, в Петербурге мне нужно построить дом, хотя бы целый дворец, то я ищу себе подрядчика, показываю ему свои планы, торгуюсь с ним и, наконец, сдаю ему всю постройку за известную сумму.
Потом подрядчик идёт к своим товарищам, объясняет им всё дело и уговаривается с ними об участии в выгодах.
Потом он отправляется один, если подряд не слишком велик, или с несколькими товарищами на родину и ищет там нужных ему денег, потому что часть договорной платы получает он от владельца дома только по исполнении части работ, а иногда получает и всю плату по окончании уже всей работы. Его земляки на родине, также участвующие в выгодах его предприятия, замечательно скоро собирают для него деньги. Все это делается на слово и в подобных случаях не слыхать или, по крайней мере, очень редко слышно об обманах.
Подобные подрядчики есть и в Западной Европе; но там подрядчики – люди из высшего или, по крайней мере, из богатого сословия, и, nota bene, в Западной Европе подрядчик исключительно сам пользуется выгодой от предприятия, а работникам своим даёт только подённую или поштучную плату.
Напротив того, в России подрядчики – необразованные простолюдины, едва умеющие читать и писать, но одарённые техническим талантом, и все выгоды от предприятия принадлежат не одному подрядчику, а он честно делится ими со своими товарищами, членами его артели. Вот действительный образчик практической народной жизни, о возможном водворении которой мечтают сен-симонисты...”
Барон Август фон Гакстгаузен, прусский чиновник, экономист, писатель по аграрным вопросам, исследователь России.
Journal information