Файл «ПРОМЫСЕ3».
Продолжаю выкладывать огромные старые тексты по богословию.
(Предыдущая часть была здесь, это продолжение).
8. ПЛОТЬ АДАМА
Теперь, в свете всего изложенного, очень многое становится простым и понятным. Например: какая была плоть у Адама? Та ли, которая была у Христа по Его воскресении, или иная? Или та, которая была у Него до Его воскресения?
Та плоть, которую мы обретём после второго воскресения – тоже не адамова, но та, которой мы достигли бы длительным деланием вместе с Богом в том случае, если бы грехопадения не произошло. И у Адама – у него была самая обычная, наша плоть – просто она была иная внутренне, она была иначе «структурирована»: она постоянно «подпитывалась» благодатью Божией, а если точнее – обитала в ней, как ангелы в нетварном свете. Адам жил в самом этом нетварном свете, неприступном для нас – и потому между ним и ангелами, им и Богом не было разрыва. Для этого вполне достаточно нашей плоти – и никакая другая вовсе не нужна. И когда Адам был изгнан, то плоть его осталась та же, что и у нас – она ни на йоту не изменилась. Просто от неё был отсечен этот источник благодати – непосредственность связи, первозданность её, были нарушены. А плоть наша – осталась прежней.
Просто Адаму было достаточно «поднять лицо вверх» – и он так и жил, обратив лицо вверх, получая тем самым особую благодать… Впрочем, почему особую? Что, у Бога много разновидностей благодати? Бог Один, Церковь одна, вера одна, Царь один – так почему же благодать-то не одна? Значит, была дана Адаму та же самая благодать, что и нам. А вот по изгнании из рая он её утратил – ведь согрешил же, «повернул лицо вниз»! Причём же тут плоть? Это была обычная плоть, наша – у Бога что, множество разновидностей плоти? И плоть одна! Просто она меняла свою «ориентацию», свои свойства в зависимости от того, куда повернуто лицо.
Представьте себе эмалированный провод, намотанный на металлический сердечник. Провод – он и есть провод, хоть намотан, хоть нет. Но пропустите-ка через него ток! Сразу возникнет магнитное поле вокруг сердца провода – этого сердечника. Что, сердечник при этом изменил свои свойства? Стал другим? Обрёл иную плоть? А с прекращением тока – эту плоть утратил? А провод? Он что, при пропускании тока как-то изменился? Так в чём же всё-таки дело: в материале катушки или в токе?
По отношению к нам, благодать Божия – тот же самый ток. И когда он идёт в проводе нашей души, то наша плоть, наше сердце начинает источать нечто подобное магнитному полю (которое, кстати, начинает притягивать к нам других людей, как магнитом). Наша плоть при этом вовсе не становится другой – но она реализует в себе иное, от Бога. Бог не есть магнитное поле. Но Его благодать индуцирует в нас то, что Сам Бог не имеет.
Не в силах Бог нарушить ход вещей этого мира – иначе творение потеряет всю свою ценность – и для Него, и для нас. И не мог Бог что-то сделать с плотью Адама. Да это было и не нужно, поймите это наконец! Считайте, что Адам обратил своё лицо вниз – и всё, дело в шляпе!
Хотелось бы, чтобы объяснили, как тогда быть со святыми: как же они, имея такую бренную плоть, достигли того же самого, что имел Адам от начала – благодатного единения с Богом во Христе? Они что, тоже изменили свою плоть? Вовсе нет! Бог как бы показывает, демонстрирует нам, как это много значит – обращение к Нему лица – в плане «переструктурирования» нашей плоти, когда прославляет плоть святых Своих после их смерти какими-либо знамениями, например, благоуханием или нетлением мощей. Почившему святому эта оставшаяся на земле плоть уже даром не нужна – он там с Богом пребывает, но она нужна для нас, чтобы мы видели, чтобы мы поняли, наконец, что наша плоть – «универсальна». Она может использоваться и так, и этак. Всё от нас самих зависит.
Построение, утверждающее, что с изгнанием из рая плоть Адама изменилась – есть искусственное построение. Это снова экстраполяция наших нынешних реалий на изначальные. Да сам факт прославления Богом плоти угодников говорит о том, что наша плоть ничего не утеряла! Иначе – как бы она была проводником такого Божия влияния в мире? Или следует предположить, что Бог мог «искусственно» вмешаться в бытие плоти некоего святого после смерти его? Вовсе нет! Никогда ни во что не вмешивается, а тут вдруг вмешался! Где же здесь свобода твари? Это сам подвижник стал таким «магнитным сердечником», в своё время обратив всерьёз и надолго свой лик к Богу. И тогда ещё, при жизни, Бог дал ему силы, благодать, прославил его – ибо тот стал праведником Его. И процесс прославления мощей – он уже вторичен от этой богоугодной жизни, это, скорее, следствие постоянного «пропускания тока» через себя. Этот праведник стал такой «выделенной точкой», он по сути стал принадлежать иному миру, стал таким «кусочком рая». Он стал как Адам, когда тот ещё не согрешил, но ещё не успел стать бессмертным. Вот как раз такую плоть Адам и имел – не просто подобную, но в точности такую же. Ничего не изменилось – поймите вы, – ничего!
Наша плоть – та же, адамова. И не закрыт нам путь к святости Адама оттого, что мы якобы имеем иную плоть! Можем мы стать праведником, «выделенной точкой», или нет? – вот в чём вопрос.
Ответ на него обретается в теоретических построениях. Ибо нам важно и нужно понять, чем мы отличаемся от Адама? Что мы с Адамом утратили, а со Христом приобрели? Плоть ли? Кожаные ли ризы? «Наша брань не против крови и плоти, но против… духов злобы поднебесных…»(Еф.6,12). Вот где теперь идёт битва – не только в сердце человеческом, но на страницах рукописей, в человеческом сознании. С него-то, между прочим, всё и началось!
Что же касается факта прославления Богом мощей угодника – то такое прославление совершается в зависимости от веры людей, оставшихся жить – будет ли им полезно это знамение или нет, достаточно ли у них веры, чтобы им послать такое знамение. Помните? «Род лукавый знамения ищет…»
Традиционное толкование всей этой проблемы направлено на то, чтобы показать, как наша плоть стала иной – и, значит, Бог как-то вмешался в мир. Но в конечном счёте отнюдь не это искусственное вмешательство в бытие твари возвышает Бога, замысел его творения, да и само творение, но, напротив, принижает. Разве Бог не мог сразу создать единую универсальную плоть, годную для всех целей, так, чтобы Ему потом не пришлось искусственно вмешиваться в ход вещей этого мира, и менять плоть Адама?
ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ – ЧУВСТВЕННОСТЬ – ЧУВСТВО – МЫСЛЬ: АДАМ.
Теперь придётся, в интересах дальнейшего изложения, попытаться дать определение того, чем отличается чувственность от чувства. Но начну всё-таки с другого. Итак: что такое чувствительность? Это способность человека живо реагировать на какие-то впечатления или ощущения: внутренние или внешние, всё равно. Даже самое малейшее ощущение вызывает у чувствительного человека сильные переживания. С другой стороны, есть малочувствительные люди. Скажем так: это сенсорная активность, которая сама по себе ещё не есть зло или добро. Впрочем, сама по себе чувствительность существовать не может. Она всегда дополняется чем-то ещё. Так чем же?
Начнём со сферы чувств. Отдельное чувство, возникшее в этой сфере, никогда не бывает «голым». Не существует чувства, лишённого некоторого содержания, или, хотя бы – направленности на некий объект. Но даже и в этом случае чувство несёт в себе образ этого объекта, пусть и в неопределённой, туманной форме. Вот почему можно смело утверждать, что у животных есть сфера чувств. Но о животных мы сейчас говорить не будем.
С другой стороны, всё возникающее в душе человека, изначально существует в виде чувства. Например, некая мысль, прежде чем окончательно оформиться и стать собственно мыслью, сначала появляется в виде даже не чувства – но зародыша чувства. Затем при определённых условиях это чувство растёт, и наконец, созревает. Созрев как чувство, оно теперь стремится принести некий плод, во что-то вылиться, и, в зависимости от того, что оно несло, вдруг разом, скачком, обретает зримое для нас очертание в виде мысли, интуиции, произведении искусства, научной или технической идеи (вспомним Леонардо да Винчи). Например, с утра домохозяйку мучает какое-то чувство. Сначала она не понимает, с чем оно связано, но чувство всё растёт. Хозяйка хлопочет по дому, готовит обед, моет посуду – всё это время чувство постепенно растёт. И вдруг её осеняет: она же забыла купить хлеба к обеду! Некий внешний опыт (это может быть и давний опыт), дав соответствующую пищу душе, посеял это чувство. Адекватные душевные условия, в которые оно попало (я имею здесь в виду соответствующий труд хозяйки) дал чувству возрасти и вызреть. Но не стоит трунить над этой хозяйкой: любые чувства рождаются, зреют и приносят некий плод по этой схеме. Это касается, в частности, любой творческой деятельности. И мысль, в своём зарождении всегда существует в виде чувства.
Итак, в чём же особенность чувства? – в том, что оно всегда имеет некое содержание. Его не всегда удаётся понять – бывают чувства неопределённые, неосознанные, да только содержание они несут в себе всегда.
А что же такое чувственность? Это вид ощущения, произведённый непосредственно какой-то потребностью. Но если между чувством и миром лежит некий посредник – наша душа – которая тем самым облагораживает наши ощущения и придаёт им человеческий вид – то иначе у чувственности. Здесь посредника нет: ощущение направлено на сам предмет непосредственно. И если мы некое чувство неудовлетворённости можем каким-то образом излить, в чём-то выразить (например, в стихах), то чувственность требует удовлетворения, причём возможно скорейшего. Однако свойство чувственности таково, что даже будучи удовлетворённым, оно полностью не затухает – но зачастую разгорается всё сильнее. «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять; а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин.4,13-14). И любое в принципе чувство, лишённое этого облагораживающего действия посредника-души готово превратится в чувственность. Например, сексуальное чувство у городского человека и у военнослужащего очень сильно отличаются. Грубая скученная жизнь большого количества мужчин ведёт к тому, что их отдельные чувства как бы заводят друг друга – и оттого, становясь ненасытимыми, перерастают в чувственность. Это касается не только сексуальных потребностей. Знали бы вы, как в армии любят смотреть мультфильмы! Как на возглас дневального: «мультфильм!» раздаётся страшный грохот – несколько десятков здоровенных мужиков хватают табуретки и, сметая всё на своём пути, бросаются к телевизору… Всегда смотрел на эту проносящуюся меня толпу людей с одинаковыми выражениями лиц и не мог понять: почему?
Верно и обратное. Чувственность под влиянием воспитания и развития, постепенно уступает место сфере здоровых чувств. У человека понемногу развивается душа – и, разрывая собой примитивную связку «человек-предмет», душа освобождает тем самым человека от этой скованности, связанности своими ощущениями, делая свободными как душу человека, так и его чувственную сферу. В этом смысле душа оказывается служебным органом, Сальери: но без неё человек остался бы дикарём навсегда.
Конечно, положение души, как и всякого посредника, весьма зыбко. И всегда у неё есть соблазн пасть и вовсю отдаться сфере чувств – тогда начинается самое ужасное. Например, современная музыка очень часто (хотя и не всегда) обращаясь, по-видимости к душе, в действительности ведёт к тому, что душа начинает сливаться со сферой человеческих чувств – и человек постепенно утрачивает этого посредника – душа в её независимой форме начинает растворяться в чувственной сфере человека – и последний постепенно дичает.
Аналогичный, хотя и в более утончённой форме, процесс шёл, между прочим, в Европе начала X века. В течение 5 веков остатки Римской Империи переносили многочисленные набеги варваров (тем самым, между прочим, оберегая и защищая от них Византию). «Когда, наконец, в X столетии последняя банда расположилась в своём «хлеву», условия жизни не обнаружили признаков улучшения. Вожди варваров, превратившись в феодалов, воевали между собой, производили разбойничьи набеги на крестьян, выжигали нивы… В IX веке 40 из 70 лет были голодными годами. Монах Рауль Глабер рассказывает, что вошло в обычай есть человеческое мясо… С приближением тысячного года росла вера в наступление конца мира… С другой стороны, одновременно с ужасом и унынием возникала лихорадочная экзальтированность. Когда люди слишком несчастны,… их чувствительность возрастает и приобретает чисто женскую восприимчивость… Их покидают нормальные чувства, которые одни лишь способны поддерживать постоянную и мужественную деятельность; они мечтают, плачут, преклоняют колена… хотят излить весь пыл своей чрезмерно возбуждённой, изощрённой и необузданной фантазии… На человеческую любовь смотрели как на небесное чувство, которое ведёт к божественной любви и сливается с нею…» (И.Тэн). В европейском обществе появляется потребность в религии, адекватной этой чувственности и экзальтированности: религии такой, где чувственные переживания постепенно сливаются с духовными и понемногу вытесняют последние. Вот вам и готовая предпосылка появления католицизма!
Намеренно выписал здесь эту длинную цитату, чтобы читатель мог убедиться, насколько важно для человека иметь здоровую душу.
В свете подобных рассуждений очень легко можно понять рассуждения различных деятелей XVII-XIX веков о необходимости образовывать душу человека, приобщая её к миру прекрасного: тем самым душа становится не просто активным «посредником» но и способной на творчество, ибо в ней развивается чувствительность к различным переживаниям человека, который теперь не блуждает по ним, как по тёмному лесу, но вполне уверенно ориентируется. И уже не человек становится рабом своих чувств – но чувства служат человеку… Отсюда понимаем и важность знакомства ребёнка с произведениями искусства. Кстати, отличие талантливого произведения искусства от всякого другого (то есть, в конечном счёте, чувственного) в том, что в первом проглядывает, пусть и смутно, некое истинное чувство, несущее в себе смысл, то есть истину. Если мы теперь не имеем истину во всей её полноте – то собираем по кусочкам…
Из этого нетрудно видеть, что душа – в нашем нынешнем её понимании, с её нынешними функциями «посредника» между чувственностью и духом – всецело «обязана» грехопадению Адама. Так были ли у первоадама чувства? Да, были, хотя и неразвитые – ведь была же у него душа. Однако чувства его не нуждались ни во внешней поддержке, ни в специфических средствах выражения: от Адама требовались только любовь к Богу да верность Ему… А была ли у Адама чувственность? – нет. Она была полностью «скрыта» в его любящей Бога детской душе. В том же, что Адам имел неразвитые чувства, можете не сомневаться.
После грехопадения чувства Адама начинают нуждаться во внешней подпорке для их развития и укрепления. Такой подпоркой на первых порах становится то, что всегда «под рукой» – чувственность. Будучи чем-то осязаемым, явно ощущаемым, чувственность становится помощницей души. Её деятельность, кроме всех негативных моментов, которые и без того известны православному читателю, приводит к тому, что человек с её помощью начинает инстинктивно искать каких-то средств выражения своих чувств – чтобы затем, обратным образом, на них опираться. Так появляются наскальная живопись, ритуальные танцы, мифы… С другой стороны, опять же инстинктивно Адам чувствует потребность передать свой опыт по наследству – и всё перечисленное начинает слагаться в копилку человеческой культуры… И чувство теперь начинает нуждаться в чувственности – как в «материале» для своего выражения. Происходит временное «погружение» человеческой души в костёр чувственной сферы – но погружение необходимое в видах дальнейшего развития человечества. Смотрите, как чувственно ведут себя дети Адама: вывел в поле, убил… Жертвоприношения – это также была дань человеческой чувственности: человек ещё не имел настолько высокоорганизованной души, чтобы понять всю глубину и значение, например, бескровной Жертвы… Вспомните рассказ Лескова «В тундре» – вот самый лучший пример. Впрочем, и сейчас, в конце ХХ века ещё большинство людей не имеют достаточно высокоорганизованной души для глубокого понимания истин Евангелия…
Итак, нужна ли сейчас чувственность? Возможно ли, совершенно не признавая её и полагая безусловно вредной для «спасения» стремиться совсем, без остатка, её уничтожить? Нет; но сфере человеческой чувственности должно стремиться отвести подобающее место, чтобы не стремилась эта чувственность вытеснить собою всё и выйти вперёд. Иные же хотят перестраховаться и оттого стремятся совершенно ликвидировать чувственность – но тем самым достигают, по обыкновению, противоположного – чувственность прорывается там, где совсем бы не следовало. И вовсе не бороться с нею надо, но направлять и управлять. Адам мог просто видеть Бога – этого ему было вполне достаточно, чтобы Его любить. Нам же, чтобы хоть немного возрасти в этой любви, нужно иметь житейский опыт (читай: опыт чувственности), религию, искусство, культуру… – то есть всевозможные подпорки, как костыли для инвалида…
В творческом мире всегда будут Первые (Моцарты) и Посредники, второй эшелон (Сальери). Сальери заимствует некое общее чувство у Моцарта и в своём творчестве стремится выразить его по частям. Моцарт чувствует прекрасное во всём мире, чувствует Бога, наконец, и пытается выразить это в своих произведениях. Некое цельное чувство, живой образ выражается творцом в виде произведения – где это чувство теперь материализовано, выражено – но уже в виде, если так можно выразиться, «процесса». Если рассмотреть мир культуры как единое целое, то хорошо будет видно, что пафос Сальери – в Моцарте, а пафос Моцарта – в Боге. Импульс идёт от творчества к вере… Дух одаривает плоть зерном творчества, чтобы укрепить самого себя.
Наше земное делание (если только оно хочет стать прямым продолжением делания Адама в раю) нуждается во внешних «подпорках» – культуре, искусстве, науках и, шире, – в цивилизации, – как немощный старик нуждается в палочке для ходьбы. Поэтому в принципе неправы те, кто в своём рвении не по уму отвергают вообще чувственность как таковую, цивилизацию, наслаждение прекрасным – как будто боятся что-то потерять, как-то не так шагнуть, что-то не то сказать, о чём-то не том, предосудительном (кому? почему?) подумать. «А что это за сокровище такое, которое беспрестанно боишься потерять? Что та за истина, которая боится исследования, темнеет от взоров ума?» Человек всегда почти получает то, чего он боится. «За что боролись…» Не нужно бояться ничего!
Не имея души, мы довольствовались бы только чувственностью: наши чувства не только не освобождались бы от плотских корней своих, но и не выделялись бы оттуда, не могли бы осознаться нами. Наличие души даёт ход развитию сознания, рациональности – столь необходимой для того, чтобы «наименовывать», то есть продолжать дело Адама. У него всё это было в зачаточном состоянии; всё было как бы подавлено любовью к Богу, которая содержала в себе всё и была основой всех сущностных сторон Адама, поддерживая и реализовывая их; у нас это всё развилось, чтобы, наоборот, поддерживать и реализовывать любовь к Богу, которая в этом падшем мире уже не могла сама по себе иметь такого самодовлеющего и основополагающего значения.
Более того. Благодаря душе мы можем каяться. Душа обеспечивает нам свободу духа (выражающейся также в том, что мы можем покаяться, а можем и нет). Между тем наш дух полной, ни от кого и ни от чего не зависящей свободы вообще не имеет: куда его повернёт душа, туда он и «смотрит». И если бы души не было совсем (или бы она была, как у Адама «слита» с духом), то было бы невозможно никакое служение Богу в этом падшем мире – был бы безвозвратно утрачен весь смысл творения.
Именно поэтому, кстати, у Адама не было никакой возможности покаяться, так как у него ещё не был развит, не был «отчленён» от духа в нечто самостоятельное «орган покаяния» – душа. Это «отчленение» началось сразу же после вкушения запретного плода – и не кончилось ещё и до сих пор. «И увидела жена, что дерево… даёт знание»(Быт.3,6). «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги»(Быт.3,7). Вы полагаете, что у Адама и Евы открылись только «глаза греха»? Да, и они тоже; да только вот что подразумевается под этими глазами? Это не просто глаза греха, то есть душевное, зрение – это ещё и «глаза покаяния», если так можно выразиться. Это были и глаза разума, и глаза души, и глаза чувственного познания мира. Бог «предусмотрел» возможность грехопадения – и заранее наделил Адама и Еву такими «глазами»: если не согрешат – то эти глаза в раю не понадобятся; если согрешат – то помогут жить на земле, худо-бедно – любить Бога, и даже – продолжать реализовывать изначальный Божий замысел. Впрочем, разве кто сейчас думает об этом замысле – да и о Боге, в конечном счёте? – все думают о спасении. Ну как же: мир полностью погряз во грехе, в пагубе. Мы не на земле уже живём – а на тонущем корабле. Разве инженер на тонущем корабле может вспоминать о своих чертежах? Он будет искать спасательный круг! Полундра! Спасайся, кто может! Бежим отсюда быстрее – а корабль пусть себе тонет! – вот так некоторые сейчас толкуют фразу Спасителя «Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?»(Мф.16,26). А откуда вы, собственно, знаете, как Сам Христос эту фразу «трактовал»? Ведь Бог, по измышлениям ваших же богословов, не познаваем? Так может быть всё-таки признаем наличие у человека души, творчества, чувственности?
Теперь, в иной, «пост-адамовой» реальности, чувственность должна быть сердцем нашей души, источником энергии её, живительной силой – а, следовательно, и источником творческой фантазии, чувств, мыслей, образов… И потому не бороться нужно с чувственностью человека – но направлять её в соответствующее ей русло. Однако таким единственным руслом для чувственности является творчество, и только оно. Католики, вон, попробовали направить чувственность в религиозное русло – и сразу стали католиками в собственном смысле этого слова…
Только в области творчества может чувственность адекватно преобразиться, и, выплеснув свою «тёмную» энергию, принести тем самым светлый плод. И нет никакого смысла пытаться в принципе не признавать её право на существование – впрочем, будут вполне последовательными те, кто, не признавая права чувственности на существование, одновременно не признают и творческого призвания человека! Но тем самым эти нигилисты не признают человека вообще – а, следовательно, и Того, по чьему образу человек сотворён!
Возьмём, к примеру, пост. Его можно рассматривать и как способ умерщвления плоти (как то мы видим у католиков), и как средство к усугублению духовной активности души, как своего рода «гастрономическую подпорку». Тем самым обычное принятие пищи превращается, путём избирательного выделения ряда продуктов в одно из проявлений духовного делания. Точно так же следует отнестись и к чувственной сфере человека: не отрицая её бездумно, нужно пытаться перевести её в плодотворное русло.
Некоторые православные в принципе не хотят признать такие вещи, как чувственность, фантазия, творчество, искусство, наука, цивилизация, потребление, наконец. Во многом (хотя и не только поэтому) неприятие этих, тем не менее важных областей человеческой жизни происходит от незнания и непонимания того, что (кем?) был Адам в раю до грехопадения – и чем стал после: каковы были и стали его душа, плоть – да и само его бытие, его делание, его верность Богу. Но в нынешних обстоятельствах (читателю ещё предстоит узнать, в каких именно) для нас особенно важно понять, что же представляла из себя душа Адама, а именно – чем она была до и стала после грехопадения.
26.01.96
Отдельное спасибо членам клуба
pycckuu_gyxx за помощь в работе над текстом.
Journal information